«Это выглядит кощунством»: зачем сегодня в России заводят дела против нацистов о геноциде в СССР

За последние два года в России было возбуждено четыре уголовных дела, связанных с преступлениями нацистов во время Второй мировой войны на оккупированной территории СССР. Все — по статье 357 УК РФ «Геноцид», одной из самых редких статей в российской юридической практике. Это не стечение обстоятельств, это результат деятельности федерального проекта «Без срока давности», и подобных дел может быть возбуждено еще много.

Активисты при поддержке властей на самом высоком уровне с 2019 года ведут раскопки, рассекречивают и публикуют материалы и заводят дела о геноциде по преступлениям, свидетельства которых хранилась в архивах около 75 лет (и по большей части были вполне доступны исследователям). Фигуранты этих дел, скорее всего, уже мертвы, но это не важно: такие дела позволяют властям представить историю Великой отечественной войны непротиворечивой и удобной для внутренней пропаганды.

 

В Ейске на старом городском кладбище стоит широкая черная плита. По ее периметру изображены дети — голые и худые, они стоят или сидят в разных позах. Один из них лежит на спине у подножия памятника, у него выпирают ребра, а его фигура напоминает скелет. Рядом с плитой стоит девушка-подросток, склонившая голову. Перед ними еще один камень, а на нем надпись: «В память 214 детям, зверски замученным фашистами 9-10 октября 1942 года».

Это мемориальный комплекс, посвященный воспитанникам Ейского дома Крайсо, которые стали жертвами оккупационного режима нацистов в годы Второй мировой войны. В доме проживали дети-инвалиды и дети с отклонениями умственного развития. 9 и 10 октября 1942 их погрузили в грузовые машины-«душегубки» и вывезли за город. В акте судебно-медицинского осмотра трупов от 15 апреля 1943 года было сделано предположение, что дети умерли из-за удушья в герметично закрытых машинах. В живых осталось 46 воспитанников дома — часть смогли уйти в подсобное помещение, часть, судя по всему, не забрали сами преступники.

Ейск — один из эпизодов, в отношении которых возбуждено уголовное дело по статье «геноцид», в октябре 2019 года. Есть еще три других. В мае 2019 года было возбуждено уголовное дело о геноциде в Новгородской области, основанием стало найденное в деревне Жестяная горка захоронение с останками 42 мирных граждан. В апреле 2020 — по факту массовых расстрелов мирных граждан нацистами в Ростовской области. А за время работы над этим материалом было возбуждено еще одно дело — в связи с массовыми убийствами мирного населения в концлагерях на территории Карело-Финской ССР. По заявлениям Следственного комитета России, все они были заведены на основе рассекреченных архивных документов.

Как возникают уголовные дела

Эти уголовные дела — результат деятельности проекта «Без срока давности». О проекте не так много информации, он редко упоминается даже в новостях о возбуждении уголовных дел. Нет у него пока и собственного сайта.

Инициатором проекта «Без срока давности» выступает «Поисковое движение России». Оно было создано в апреле 2013 года. По закону об увековечении памяти погибших при защите Отечества с поправками от марта 2013 года движение сейчас получает государственные субсидии — например, в 2020 году на обеспечение уставной деятельности организации, направленной на увековечение памяти погибших при защите Отечества, по данным базы “Спарк”, было выделено более 55 миллионов. Всего за время существования организаций — 99 миллионов субсидий. У «Поискового движения России» есть гранты, которые получают региональные поисковые объединения и отдельные проекты. Партнеры движения — Минобороны, Минпросвещения, Росмолодежь, Роспатриот и Российское военно-историческое прошлое.

«Поисковое движение России» активно участвует и в других проектах, связанных со Второй мировой войной и празднованием Дня Победы — например, «Вахта памяти», «Судьба солдата». Руководитель организации — Елена Цунаева, с юности занимается поисковыми работами. Она историк и много работала с молодежью, была заместителем директора Центра патриотической и поисковой работы. Сейчас — член Общественной палаты, председатель комиссии по делам молодежи, развитию добровольчества и патриотическому воспитанию. По данным «Спарк», она также сопредседатель компании ООД «Бессмертный полк России» и учредитель ВОД «Волонтеры Победы»

.

Собственно молодежь и стала одной из причин возникновения проекта, говорит Елена: «Мы обратили внимание, что молодые ребята очень мало знают о том режиме, который нацистская Германия готовила для оккупированных территорий республик Советского Союза. Поэтому и родилась идея такого проекта».

Сегодня «Поисковое движение России» — крупнейшая поисковая организация в стране. Отделения движения есть во всех регионах России: где-то их может быть всего десяток, а где-то их количество может достигать пятидесяти, шестидесяти или восьмидесяти. На фотографиях в региональных группах поискового движения и на сайте видно, что многие поисковики — это молодые люди и девушки. В каждом отряде, судя по фотографиям, по 10-20 человек.

«У нас много направлений работы, — говорит Елена Цунаева. — Первое направление, на котором все базируется, — архивно-исследовательское. В его рамках идет рассекречивание и популяризация архивных документов, которые рассказывают о нацистских преступниках и их преступлениях. Принципиальная позиция в том, что все наши действия базируются на архивных документах. Поэтому тут партнерами выступают Росархив и разные ведомственные архивы: где-то ФСБ, где-то МВД, потому что после войны архивы формировались по-разному».

Один из регионов, в котором возбуждено уголовное дело по статье о геноциде — это Карелия. Следственный комитет утверждает, что вторгшиеся в 1941 году Карело-Финскую ССР финны создали 14 концлагерей «для содержания этнического русского населения», где «условия проживания, нормы питания и трудовой повинности носили несовместимый с жизнью характер». По данным СК, за время оккупации региона в концлагерях побывали не менее 24 тысяч человек, а «свыше семи тысяч военнопленных было зарыто живьем, умерщвлено в газовых камерах и расстреляно».

По мнению председателя правления международного общества   «Мемориал» Яна Рачинского, сам факт, что документы рассекречиваются спустя 75 лет после Победы, вызывает вопросы — непонятно, почему вся эта информация не могла быть опубликована и расследована раньше. «Если такая информация вообще присутствует, что вызывает серьезные сомнения. Во всяком случае, сообщения Следственного комитета чудовищно безграмотны и антиисторичны. Про газовые камеры в Карелии — это совершенная новость, никому не известная. И по всей видимости, выдуманная кем-то из авторов этой, с позволения сказать, сенсации», — добавляет Рачинский.

По словам Рачинского, история Второй мировой войны хорошо изучена. Многие документы о преступлениях на оккупированной территории доступны за рубежом — там, где архивы были давно открыты. «Что касается действий финнов в Карелии, все это очень подробно изучено финскими историками. В отличие от наших архивов, финские открыты. Открыты и данные о советских военнопленных красноармейцах, попавших в плен к финнам, составлены поименные списки с указанием их дальнейшей судьбы. Все погибшие известны поименно. К сожалению, ничего подобного у нас не сделано. И секретность выглядит, мягко говоря, неблаговидно», — считает Рачинский.

Второе направление работы — поисковое. Это разведки, поисковые работы, в которых участвуют поисковые отряды. «Здесь в зависимости от ситуации подключаются Следственный комитет, прокуратура, Минздрав для осуществления судебно-медицинских экспертиз, если в этом возникает уже необходимость», — объясняет Цунаева. 

«Третий блок — просветительский. То есть, собственно то, ради чего мы это все в какой-то мере затевали, — рассказывает Елена. — И здесь партнерами у нас выступают Минпросвещения, министерство образования и науки, Росмолодежь и структурные подразделения подведомственного учреждения Роспатриот. Это участие молодежных команд на разных форумах, выступление на тему проекта “Без срока давности”. В прошлом году мы такую работу уже проводили: на девяти форумах у нас выступали ребята-студенты, рассказывая об этом другим молодым ребятам».

Есть и еще одна цель проекта — «установление обстоятельств вновь выявленных преступлений против мирного населения». В презентации результатов деятельности проекта за 2019 год — возбуждение двух уголовных дел по статье «геноцид»: в связи с массовыми убийствами в Жестяной горке и и по факту убийства воспитанников Ейского детского дома. В разговоре с «МБХ медиа» Елена Цунаева подтвердила, что возбуждение уголовного дела о геноциде в Карелии на основе рассекреченных документов тоже результат деятельности проекта «Без срока давности».

Старые «новые» дела 

О трагических событиях в Ейске я узнала не из рассекреченных ФСБ архивных документов, а из материалов выставки «Помни о нас…», которая с декабря 2018 года путешествует по югу России. Выставка посвящена уничтожению пациентов психиатрических клиник, детей-инвалидов и врачей-евреев в период нацистской оккупации Северного Кавказа. Как рассказала мне автор выставки, историк Ирина Реброва, проект выставки был задуман еще в 2017 году, когда она завершала работу над докторской диссертацией, посвященной памяти о Холокосте в этом регионе.

«Я работала с материалами [extra_inf notelink = ‘ЧГК’]Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, образованная в 1942 году в СССР для учета нацистских преступлений и ущерба, причиненного советским гражданам и Советскому Союзу. Комиссия собирала свидетельства, опрашивала потерпевших и собирала другие документальные данные. Результаты деятельности комиссии стали одним из важнейших доказательств обвинения на Нюрнбергском процессе. Архивные документы ЧГК открыты и доступны в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ).[/extra_inf] и видела, что первоначальные документы — заявления мирных жителей или акты по городам — содержат конкретную информацию об убийствах различных категорий мирных граждан, — рассказывает Ирина Реброва. — В этих документах присутствуют “евреи,” “пациенты психиатрических клиник,” “дети-инвалиды,” “цыгане” наряду с “партизанами,” “военнопленными” и другими категориями советских граждан, ставшими жертвами нацистов на оккупированных территориях. Когда немецкий фонд „Память, ответственность и будущее“ объявил очередной конкурс на проведение образовательных и научно-просветительских мероприятий, связанных с памятью о забытых группах жертв нацизма, я подала заявку на создание передвижной выставки, посвященной пациентам психиатрических клиник и детям-инвалидам, которые были убиты в период оккупации регионов Северного Кавказа».

По словам историка, случай убийства 214 детей-инвалидов в Ейске далеко не единственный: на оккупированных советских территориях нацисты повсеместно убивали пациентов психиатрических клиник и детей-инвалидов. Ирина Реброва рассказывает, что на Северном Кавказе было сосредоточено много детей с особенностями психического или физического развития. Еще до войны курорты Крыма из-за теплого климата стали использовать для лечения детей, больных костным туберкулезом. С началом войны на территории СССР санатории из Крыма вместе с медицинским персоналом и пациентами были эвакуированы на Северный Кавказ, в схожий по климатическим условиям регион. Было, по словам Ирины, на юге России много и психиатрических клиник, где проходили лечение как взрослые, так и дети. 

Ирина Реброва считает, что большая часть нацистских преступлений в отношении этих групп советских граждан стала следствием операции «Т-4», которая осуществлялась на территории Германского рейха в 1939-1941 годах. На вопрос, почему именно Ейск оказался в фокусе внимания СК и проекта «Без срока давности», Ирина Реброва отвечает, что о ейской истории хорошо знали еще в СССР. В 1943 году сразу после освобождения Краснодарского края (и Ейска) была издана листовка – обращение к краснофлотцу «Немцы убили 214 детей», в которой были приведены имена и фамилии юных жертв. Правда, о том, что это были дети-инвалиды, в листовке не упоминалось.

В открытых государственных архивах сохранились документы о подобных случаях — убийствах детей-инвалидов и пациентов психиатрических клиник — и в других регионах, например, в Ростовской области и Ставропольском крае, эти сюжеты тоже представлены на выставке. Как рассказывает Ирина, российские государственные архивы стали основой ее выставки, хотя она также имела доступ к немецким архивам, где сохранились протоколы допросов обвиняемых и свидетелей преступлений, предоставленные советской стороной по запросу ГДР и ФРГ в качестве дополнительных обвинительных материалов для проведения судебных процессов против нацистских преступников.

Реброва говорит, что рассекреченные УФСБ по Краснодарскому краю архивные документы по г. Ейск содержат информацию, которая была известна историкам и многим жителям региона и ранее. «Несколько документов – это акты ЧГК, которые можно найти также в ГАРФе и в ГАККе, — поясняет Ирина. — Единственное, рассекреченные документы из архива УФСБ содержат иную нумерацию и расположение текста на машинописной странице. Видимо, было составлено несколько копий одного документа еще в годы войны».

Еще один рассекреченный документ представляет, по словам Ирины, историческую ценность. Это рукописный список детей, которые были убиты в Ейске, с указанием не только возраста, который был известен и раньше, но и национальности, а главное, степени инвалидности жертв нацистов. 

Елена Цунаева признает, что часть документов хранится в фондах и уже рассекречены и доступны. Но смысл, по ее словам, в том, чтобы передать документы из ведомственных архивов в Росархив, чтобы они были доступны каждому: «В обычный ведомственный архив гражданин просто так не придет, они не предназначены для работы исследователей. Но есть государственные архивы, региональные архивы. Вот те документы, которые рассекречиваются в ходе проекта «Без срока давности», их копии будут передаваться в городские или государственные архивы», — говорит Цунаева.

«Здесь нужно понимать, что это не просто мы прочитали документы и раз — возбудили уголовное дело. Речь идет о следственных делах, которые не были завершены по разным причинам. Там — не нашли фигурантов, потому что они сбежали, не доследовали какую-то историю и так далее. То есть это уже реальные подготовленные дела, которые просто не были реализованы», — объясняет Елена Цунаева.

Статья 357 УК РФ. Геноцид

В феврале 2020 года Следственный комитет России запросил у Канады материалы по делу 96-летнего Гельмута Оберлендера, бывшего переводчика нацистского подразделения, действовавшего в годы войны на юге СССР. Их хотят рассмотреть в рамках уголовного дела по статье «Геноцид» 357 УК РФ, возбужденного в отношении убийства воспитанников детдома в Ейске. Оберлендер находится в Канаде, но незадолго до возбуждения дел был лишен гражданства, так как скрыл нацистское прошлое при его получении. В феврале власти Канады начали процесс депортации Оберлендера, сейчас из-за коронавируса он приостановлен. Бывшего эсэсовца подозревают в причастности к массовым убийствам в Ростовской области.

Первым «историческим» делом в России, возбужденным по статье «геноцид» в мае 2019 года, стало дело об уничтожении мирного населения в деревне Жестяная горка Новгородской области. Эти события тоже расследовала Чрезвычайная государственная комиссия — она обнаружила девять мест массовых захоронений и постановила, что в районе были организованы расстрелы 3700 советских граждан; в 1947 над нацистскими военными преступниками в Новгороде состоялся открытый судебный процесс. 

В мае 2019 года члены одного из отрядов «Поискового движения России», проверяя открытые данные, обнаружили еще одну расстрельную яму. Спустя несколько дней было возбуждено уголовное дело о геноциде. В августе 2019 года руководитель отдела по расследованию особо важных дел управления СК по Новгородской области Сергей Килессо высказал предположение, что некоторые члены группы латвийских карателей, действовавших в регионе вместе с немецкими нацистскими подразделениями, еще могут быть живы.

«Он напомнил о телевизионных кадрах из Латвии, Эстонии, «где счастливые преклонные люди, пышущие жизнью, с нацистскими флагами и в нацистской форме бегают вокруг площади и отдают нацистские приветствия”», — цитирует Килессо РИА Новости. 

«Почему бы кому-то из них не оказаться тем, кто действовал в Жестяной Горке?», — заявил Килессо.

Геноцид — одна из самых редко применимых статей в российском законодательстве. До этих четырех дел ее возбуждали всего несколько раз: в 2008 году по факту убийства граждан РФ в Южной Осетии, и в 2016—2017 о геноциде русскоязычного населения Донбасса. Информации о том, чтобы какое-либо из этих дел было закончено, в открытых источниках нет.

Как объяснил мне Александр Евсеев, кандидат юридических наук и эксперт Института права и публичной политики, наряду с военными преступлениями, преступлениями против человечности и актом агрессии, геноцид является международным преступлением. Однако расследовать и судить по этому делу могут и, скорее всего, будут в России.

«Помимо того, что это международное преступление, это еще и преступление по национальному Уголовному кодексу. Ведь статья 357 УК РФ тоже предусматривает уголовную ответственность за геноцид, — объясняет Евсеев. — Поэтому все следственные действия и, возможно, судебное разбирательство в отношении фактов, которые еще предстоит установить, будут осуществляться на основании Уголовного кодекса Российской Федерации, статьи 357 УК».

Статья 357 УК РФ — это особо тяжкое преступление, за него предусмотрена уголовная ответственность от двенадцати до двадцати лет, пожизненное лишение свободы или смертная казнь, которая сейчас в России не применяется. 

«Возбуждать дело по статье “Геноцид” выгодно в том отношении, что большинство преступлений в национальном уголовном праве имеют четко установленные сроки давности. В 1968 году была принята Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности, согласно которой в отношении подобных преступлений, в том числе геноцида, сроки давности не применяются, — объясняет Александр Евсеев. — Тем не менее в международной практике, в частности деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии, самое сложное для следственных групп заключалось как раз в доказывании того, что те или иные преступные деяния представляют собой именно геноцид. Потому что в отличие от широкого каталога военных преступлений и преступлений против человечности, геноцид представляет собой очень сложное международное преступление, содержание которого является относительно узким и заключается в полном или частичном уничтожении национальной, этнической, расовой или религиозной группы».

По словам Евсеева, сейчас идет процесс «одомашнивания» международного права, в том числе уголовного. Международные преступления инкорпорируются в национальные законодательства стран мира, а международные трибуналы — подобные тем, которые были по бывшей Югославии или по Руанде — больше не организуются. Выносить приговоры по делам о геноциде страны теперь могут самостоятельно.

«Такой сдвиг от международной юстиции в пользу национальной произошел из-за того, что международная уголовная юстиция — это крайне дорогостоящее дело. В “лучшие” годы трибуналов по Югославии и по Руанде на содержание этих трибуналов уходило до 20-25% бюджета ООН. Поэтому Международный трибунал по бывшей Югославии стал “перекачивать” дела — особенно дела исполнителей низшего и среднего уровня — из Гааги обратно в Хорватию, Сербию, Боснию и Герцеговину, дабы разгрузить трибунал и для того, чтобы сократить расходы на его содержание. А сейчас, когда мы пережили кризис 2008-2009 годов, рецессию 2014 года, когда мы сейчас переживаем рецессию, вызванную COVID-19, конечно, понятно, что столь дорогостоящие международные уголовные трибуналы, за исключением Международного уголовного суда, мировое сообщество уже содержать не будет».

По словам Евсеева, с расследованием так называемых исторических преступлений, в том числе по статье «геноцид», существуют две сложности. Первая — то, что само понятие геноцид и Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него появились только в 1948 году, как запоздалая реакция на физическое уничтожение евреев Европы нацистской Германией в ходе Второй мировой войны. 

«Не случайно приговор Нюрнбергского трибунала 1946 года не оперировал понятием геноцид. Речь шла о военных преступлениях, преступлениях против человечности, развязывании агрессивной войны, о нарушении Гаагских конвенций. Но все-таки самого понятия “геноцид” в момент совершения этих ужасающих преступлений и даже в период проведения процесса в Нюрнберге еще не существовало. А нормы уголовного закона, как известно, не могут распространяться на те деяния, которые имели место до вступления в силу соответствующего уголовного закона, устанавливающего ответственность за их совершение», — объясняет юрист.

Вторая сложность — это необходимость доказывания «геноцидального намерения» в таких делах.

«Те случаи, когда имели место неизбирательные обстрелы, или расстрелы невиновных людей, или нарушение каких-то элементарных прав, еще не будут считаться геноцидом до того момента, пока не будет доказано так называемое “геноцидальное намерение” — то есть то, что пытались уничтожить не просто военного противника, а именно определенную национальную, этническую или религиозную группу», — говорит Евсеев.

По его словам, по этой причине дела о геноциде очень редко могут “устоять” в суде. Например, в деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии фактически только раз фиксировалось совершение геноцида — в деле, которое касалось событий в Сребренице летом 1995 года. 

«Я думаю, что установить спустя 75 лет, действительно ли гитлеровцы осуществляли массовую казнь пленных, которых они просто не хотели кормить, или же речь шла об уничтожении определенной расовой или этнической группы, — а наверняка среди убитых в том же Ейске ребят были представители самых разных национальностей, — доказать именно совершение геноцида в классическом понимании этого слова, конечно, будет очень сложно, — говорит Александр Евсеев. — Скорее всего, речь может идти о статье 356 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за нарушение правил и обычаев войны, что в годы Великой Отечественной войны практиковалось немцами сплошь и рядом. Не будем также забывать и о проблеме обратной силы уголовного закона. Не случайно, в советские годы все преступления нацистов квалифицировались не по более современным уголовным кодексам РСФСР, а на основании документов СССР от 1943 года, регулирующих меры наказания для нацистов».

Почему сейчас возбуждают эти дела

Елена Цунаева считает, что подобные Ейску преступления нацистов можно трактовать как геноцид в отношении граждан Советского Союза независимо от национальности и связывает его с планом «Ост» нацистской Германии.

«План «Ост» это не какой-то единый документ, это комплекс документов, который в совокупности характеризует политику нацистской Германии в отношении оккупированной территории, — считает она. — То есть умерщвление, прямое или косвенное, гражданского населения без военной необходимости. Понятно, что часть гражданского населения погибала, когда шли боевые действия, потому что не были эвакуированы, погибали в бомбежках. Но речь идет именно о целенаправленном умерщвлении и создании таких условий. Когда например, экспроприируется еда, и мы понимаем, что люди будут голодать. Та же самая блокада Ленинграда. Ряд историков считает, что как раз — и в общем-то достаточно аргументированно доказывают, — что это как раз была политика геноцида в отношении целого города».

Ответственный секретарь «Поискового движения России» считает, что Холокост — лишь один вид геноцида, к которому причастна нацистская Германия. Так же можно трактовать и действия нацистов на некоторых оккупированных территориях: «Если в Европе где-то они были союзниками, где-то их захватили, то в отношении граждан Советского Союза сформировался уже другой подход. Который и можно трактовать как геноцид в отношении гражданского населения. Архивные документы как раз подтверждают, во всяком случае, те, которые у нас в распоряжении есть на данный момент, эту точку зрения», — говорит Цунаева.

«Тема-то достаточно давно актуальна. С того момента, как стали открыто маршировать на улицах некоторых республик у нас пособники нацистской Германии, — говорит Елена. — Я имею в виду, например, ветеранов латышской дивизии СС, которые собственно, непосредственно участвовали в карательных операциях против гражданского населения. Молодежь тех стран принимают этих ветеранов как «защитников родины», которые якобы отстояли независимость какой-то, по их мнению, «родины». Важно показать, что эти люди преступники».

Руководитель «Поискового движения России» считает, что дела было нужно заводить раньше. «Но это то же самое, как можно говорить, почему поисковики спустя 75 лет идут, ищут, находят, почему государство этого не сделало… Ну вот не сделало. Понимаете, страна была разрушена, огромное количество людских потерь, материальных потерь. Что-то сделали, что-то не доделали. Можно было раньше, да. А теперь долги надо отдавать», — говорит Цунаева.

Другого мнения придерживается Ян Рачинский. Председатель правления международного общества «Мемориал» считает, что возбуждение подобных исторических дел против нацистов — это следствие обострения политических отношений и разной интерпретации истории.

«К сожалению, это чисто конъюнктурные действия, усиливающиеся от противостояния с цивилизованным миром, и попытка представить себя в выгодном свете. Это, естественно, работа исключительно на внутреннюю аудиторию, — говорит Рачинский. — Внимательному читателю сразу понятно, что это ответ на прошлогоднюю резолюцию Европарламента об ответственности в том числе и советского руководства за начало Второй мировой войны».

В Карелии — где завели дело о геноциде в финских концлагерях — уже давно идут исторические споры между «Мемориалом» и Российским военно-историческим обществом о том, что находится в Сандармохе — место массовых расстрелов и захоронений во время Большого террора 1937-1938 годов или захоронения жертв финских концлагерей 1941-1944 годов. И Ян Рачинский считает, что возбуждение уголовного дела о геноциде в Карелии может быть связано с этими спорами:

«Здесь можно увидеть связь с попытками Российского военно-исторического общества переписать историю Сандармоха и перенести акценты, как это делается в других местах и делалось до этого много раз. Это попытки негодными средствами, — говорит он. — Деятельность Следственного комитета напоминает деятельность нашего главного санитарного врача Онищенко, в нужный момент у него и «Боржоми» оказывался ядовитым, и молдавское вино оказывалось негодным — по мере потребности конъюнктуры, точно так же действует и Следственный комитет. Это вообще говоря выглядит кощунством, когда трагедию превращают в такой недостойный фарс».

Что будет с этими делами дальше

1 января 2020 года вступил в силу так называемый второй дополнительный протокол к Европейской конвенции о правовой помощи по уголовным делам, который в прошлом году ратифицировала Российская Федерация. 

Благодаря этому протоколу облегчается коммуникация между странами в поиске преступников, передаче материалов дел и другой правовой помощи, в том числе и по делам о геноциде. В Германии уже связались с СК России по делу Оберлендера. Томас Вилл, замглавы центрального управления по расследованию преступлений национал-социализма в Людвигсбурге, добавил, что центральное управление находится в контакте с российским СК и по другим темам.

Изначально расследование будет происходить на территории России. И будет осложнено давностью преступлений: большинство свидетелей и участников событий уже, скорее всего, умерли, а многие документы — в том числе те, которые можно было бы предоставить позже для расследования немецкой стороне, — со временем могли быть утеряны. Наконец, скорее всего, умерли и те, кто виновны в этих преступлениях. 

По словам Евсеева, максимум, который может сделать Россия, проведя такое расследование — это попытаться установить имена конкретных виновных и передать эти имена немецкой стороне. Если немецкая сторона установит, что преступники живы и находятся на территории Германии, тогда гипотетически над ними может состояться суд. 

Но скорее всего, следователи будут вынуждены прекратить уголовное преследование, поскольку подозреваемых нет в живых.

«В принципе ничто не мешает опубликовать постановление следователя, в котором будут описываться кратко или более подробно обстоятельства этого преступления, называться имена предполагаемых преступников, — объясняет Евсеев. — В результате общественное мнение будет знать, что такие-то люди в 1942-1943 годах совершили такие-то преступления в отношении мирного населения Краснодарского или любого другого края. И это будет еще одним вкладом в ту общую панораму Великой Отечественной войны, которую мы пытаемся выстроить уже восьмое десятилетие».

 

Редактировал Семен Кваша