Если идти от станции метро Краснопресненская к московскому Дому литераторов, можно насчитать целых три ларька с прессой. Внутри — десятки наименований сборников сканвордов и какое-то количество глянца и газет. Нет там сейчас только общественно-политических еженедельников. О смерти прессы говорят много и давно, но исчезли пока только они.
И среди этих еженедельников в 2000-е годы законодателем мод был, конечно же, «Коммерсантъ — Власть» Максима Ковальского. Я был его многолетним читателем. В старших классах мне его посоветовал читать брат. И вот, каждую среду (в родной Курск номера приходили с запозданием) я шел в ближайший газетный ларек, покупал и прочитывал свежий номер за пару дней от корки до корки. Его рубрики, формы подачи, интерпретации, интонации были моими учителями. «Вопрос недели», «Они о нас», «Архив» — названия рубрик до сих пор в голове. А что говорить об обложках? Они сами по себе даже в отрыве от номера становились событием. Посмотрите архив — поймете.
В 2005-2006 годах у меня был краткий период, когда интернета в моей жизни еще не было, а телевизора уже не было. Тогда «Власть» стала моим главным медиа. И даже позже, когда я был уже московским студентом, я продолжал покупать номер за номером. Да и сейчас та «Власть» легко конкурировала бы с новомодными интернет-изданиями. В той редакции точно был свой инструментарий, для того чтобы, развлекая читателя, объяснять окружающую действительность. К этому сейчас стремятся практически все сайты. Но на протяжении многих лет это умели на постоянной основе делать только во «Власти».
Так продолжалось до декабря 2011 года. Тот самый номер с фото {tooltip}бюллетеня{end-texte}В статье «Яблочный пуй» была опубликована фотография избирательного бюллетеня, на котором была нецензурная надпись рядом с фамилией Владимира Путина{end-tooltip} я до сих пор бережно храню в личной библиотеке. Когда Максима Ковальского уволили с поста главного редактора, у меня тоже закончился большой период жизни, в котором я был читателем «Власти».
И сегодня я пришел в Дом литераторов, где прощались с Максимом Ковальским, как журналист, у которого нет диплома журфака, но есть за плечами несколько лет чтения журнала «Коммерсантъ — Власть» — главного профессионального детища Ковальского.
Сцена заполнялась цветами, приглушенно звучали песни The Beatles. На экране проектор показывал фотографии. На большинстве из них Максим Ковальский был с друзьями, коллегами и учениками, которые сегодня пришли с ним проститься.
Церемонию вел Михаил Зыгарь, многолетний сотрудник «Коммерсанта», сейчас — писатель, руководитель студии «История будущего». Он предоставлял слово собравшимся: «Было бы здорово, если бы мы сегодня поговорили про Максима, поулыбались бы, вспоминая о нем».
Одной из первых выступила Вероника Куцылло, главный редактор «МБХ медиа», а в 1999-2011 — заместитель Ковальского во «Власти».
«Я никогда ничего не говорила на похоронах, — сказала она. — Максиму удалось первому меня заставить это сделать. Я поняла, что я всегда вспоминаю, как мы ругались. Он придумывал что-то гениальное, а я не давала ему это сделать в ближайшем номере, потому что до его сдачи оставалось три дня. Его всегда злило, что какую-то идею нельзя реализовать. А еще я помню, как он однажды разбил телефон из-за текста об {tooltip}Эрнсте{end-texte}Константин Эрнст, генеральный директор Первого канала{end-tooltip} и антиквариате. Автор, как и положено, позвонил герою. Эрнст позвонил {tooltip}Андрею Васильеву{end-texte}генеральный директор издательского дома «Коммерсантъ»{end-tooltip}, тот пришел к Максиму и стал убеждать его не ставить статью в номер. Когда он мне пересказал эту историю, то я ему сказала, что какая разница, кто позвонил — нужно ставить статью. Тогда он разбил телефон. Заметка была снята. Мы несколько дней не разговаривали. А потом я поняла, что для него люди были важнее журналистики. И это правильно. Дом—»Коммерсантъ» и дом—семья были для него важнее. И это правильно».
Куцылло вспомнила, что когда Ковальский решился вернуться в «Коммерсантъ», то сказал ей: «Ника, я хочу вернуться. Но, если вы хотите, тогда я поставлю условие, что вернусь только с вами». Она не хотела, но этот человеческий разговор для нее оказался очень важным. «Максим, я тебя очень любила. И продолжу тебя любить. Отдыхай», — закончила она.
Андрей Васильев рассказал, что Ковальский однажды назвал главным качеством топ-менеджера медиа «умение не подмахивать»: «Другой глагол использовал, естественно — это же Макс. Но смысл был именно этот. К чему я это говорю? Человеческие качества, которые были у него, наименее всего подходили для должности главного редактора большого журнала. Он очень чистый был человек. Без соплей, особых сантиментов, но очень чистый. Свои ошибки он совершал из-за своей честной позиции, что очень трудно объяснить в нашей стране».
Васильев вспомнил, что однажды, уже не работая во «Власти», Ковальский, отвечая на его прямой вопрос, подтвердил, что он сам «нарывался» на увольнение. По мнению Васильева, произошло это из-за того, что он ощущал свое несоответствие информационно-политической среде, в которой оказался издательский дом «Коммерсантъ».
«Я, как его руководитель, знаю, как трудно было с ним из-за его позиции работать. Но я принимал это как данность и особо не парился. Поэтому он наименее всего подходил для своей должности, вот именно поэтому он был такой единственный и уникальный. И такого главного редактора никогда и нигде не будет», — закончил Васильев.
Журналист Олег Кашин признался: «Ника сказала про текст про Эрнста и про антиквариат. Это был мой текст, и я не видел, как он разбивал телефон. Но, видимо, с какого-то другого телефона он мне написал СМС о том, что в этот день Андрей Васильев впервые трогал Нику Куцылло руками, и поэтому он был вынужден снять текст. Это я запомнил. И тогда же я от него услышал фразу: «Насколько я понимаю, телефонное право подразумевает знакомый голос на другом конце провода». И этому принципу, который кажется, наверное, по нашим временам слишком наивным, он действительно всегда следовал».
Кашин вспомнил, что молодых журналистов «Коммерсанта» раздражало, что у Ковальского не было «знакомых голосов» на другом конце провода. Это позволяло до 2011 года делать журнал.
Кашин рассказал о сувенире, подаренном ему Ковальским: «После «Власти» мы еще успели поработать немножко в OpenSpace, который прожил недолго. Когда он закрывался, Максим собрал коллектив в баре и принес такие кусочки алюминиевой цепочки, которые всем раздал. Сказал, что это была «гребаная цепь». Я хотел ее привезти сюда, но не нашел, хотя вожу ее с собой всюду. И хочется считать, что она потерялась и больше ее не будет. Максим, прощайте».
Обозреватель «Коммерсанта» Андрей Колесников вспомнил, что именно Ковальский придумал опубликовать полностью стенограмму общения президента Путина с женами подводников «Курска» в августе 2000 года: «Качество было не очень, но мне тогда безумно понравилась эта форма взаимодействия с журналом «Власть». На стенограмму ты никак не повлияешь. Стенограмма она и есть стенограмма. Мы минут 40 обсуждали, как про это написать, чтобы это было очень интересно, и пришли к такому простому решению. Я хочу сказать, что Макс был человеком, с которым было очень интересно. Сейчас таких очень мало».
Литературный критик и многолетний сотрудник «Коммерсанта» Анна Наринская подтвердила: «Да, с Максимом, конечно, интересно и весело было, и по-разному. Но мне кажется, у Максима была еще одна действительно гениальная способность, если говорить про наше время, — умение отличать плохое от хорошего, черное от белого, предательство от не предательства, ложь от правды. Он умел это отличать однозначно и становиться на соответствующую сторону».
Максиму Ковальскому было 54 года.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.