В первые дни 2021 года мы напоминаем о лучших наших текстах, вышедших в прошлом году. Этот материал был опубликован 21 октября.
Уголовные дела с участием секретных свидетелей разлагают судебную систему России и подрывают принцип равенства сторон в суде. По закону защита полагается только тем, кому реально грозит опасность, но в реальности засекречивают и тех, кому эта секретность не нужна. Секретный свидетель очень удобен стороне обвинения: его трудно допросить, и он может отказаться отвечать на любой вопрос, сославшись на то, что ответ нарушит его секретность. Иногда, судя по всему, следствие выдумывает секретных свидетелей, впрочем, поскольку они секретные, доказать это почти невозможно.
«МБХ медиа» рассказывает, откуда в судах берутся анонимы и как следствие с их помощью «закрывают пробелы» в уголовных делах.
Недавно стало известно о кончине секретного свидетеля по делу аспиранта МГУ Азата Мифтахова, которого судят за разбитое окно в офисе «Единой России». Позже выяснилось, что при тех же обстоятельствах в тот же день погиб другой важный свидетель по делу запрещенной в России «Артподготовки», и это наталкивает на мысли, что оба свидетеля — один и тот же человек.
Тайные свидетели фигурируют во многих резонансных политических делах об экстремизме и терроризме — в деле украинского режиссера Олега Сенцова, деле «Нового величия», деле запрещенной в России «Сети».
Появление в деле засекреченного свидетеля — не просто тревожный знак, а большая проблема. Под любой тайной может скрываться произвол, а свидетель-аноним может использоваться, чтобы скрепить дело, которое разваливается или вообще целиком это дело сфабриковать. Тайный свидетель может дать какие угодно показания, а адвокату и подсудимому нельзя задавать вопросы, которые хоть как-то могут раскрыть его личность. В тоже время секретный свидетель может быть кем угодно: и агентом, работавшим под прикрытием, и обвиняемым, который согласился на досудебную сделку со следствием. А может и вовсе не существовать.
Как устроена защита свидетелей
Как рассказал «МБХ медиа» адвокат Дмитрий Динзе, сейчас чаще всего тайных свидетелей используют в делах о наркотиках, терроризме, экстремизме и в делах о продаже оружия. «Такую практику вводят, если есть пробелы со стороны обвинения, например, в части доказывания. Можно просто ввести секретного свидетеля, как по делу “БАРС” (дело “Балтийского авангарда русского сопротивления” — троих монархистов из Калининграда приговорили к срокам от шести до восьми лет, обвинив в якобы организации экстремистского сообщества и призывах к терроризму; — “МБХ медиа”). Там у нас было несколько таких секретных свидетелей», — вспоминает адвокат.
По закону свидетель защищен, это значит, что сторона обвинения держит его внешность в тайне и не показывает его защите и обвиняемому. Его не могут увидеть даже на очной ставке. Показания в суде он дает через специальное устройство, изменяющее голос, а может отвечать только письменно — вопросы к нему и его ответы просто передают. При этом секретный свидетель не обязан на них отвечать, если они угрожают раскрыть его личность. На практике таковыми обвинение может признать таковыми любые неудобные им вопросы.
Дмитрий Динзе представлял интересы Игоря Шишкина, фигуранта дела «Сети» (организация признана террористической и запрещена в России). Шишкин пошел на сделку со следствием и полностью признал свою вину, его осудили на 3,5 года лишения свободы. По словам адвоката, в его деле также участвовали три секретных свидетеля. «Это какие-то его друзья, которых нельзя было идентифицировать, [мы не знали] вообще, реальные это люди или придуманные», — рассказывает юрист.
По версии ФСБ, «Сеть» объединяла ячейки в Москве, Санкт-Петербурге и Пензе. Кроме того, отделение группы якобы было в Белоруссии. Во время следствия многие из них заявляли о пытках. В итоге фигурантов дела признали виновными и приговорили к большим срокам заключения вплоть до 18 лет.
Суды утверждают, что оценивают показания секретных свидетелей, исходя из всей совокупности доказательной информации, объясняет Дмитрий Динзе. При этом часто показания засекреченного участника процесса становятся в деле основными. Чтобы добавить им «веса», прикрепляются показания понятых, которые тоже могут быть купленными, или других людей, сотрудничающих с органами предварительного расследования.
Один на всех
Аспиранта МГУ Азата Мифтахова задержали по подозрению в изготовлении взрывчатых веществ. Дело завели после якобы обнаружения в подмосковной Балашихе взрывного устройства, которое не было приведено в действие. Силовики, по словам Мифтахова, били его и пытали шуруповертом, члены Общественной наблюдательной комиссии это подтвердили.
Позже полицейские отпустили аспиранта, не найдя доказательств его вины, но снова задержали по другому уголовному делу. Теперь его обвиняют в хулиганстве — поджоге офиса «Единой России» в Ховрино в январе 2018 года. Тогда в преддверии выборов президента России активисты разбили окно офиса и бросили туда дымовую шашку.
13 октября на последнем заседании суда по делу Азата судья сообщил, что тайный свидетель под псевдонимом Андрей Петров скончался от «травмы сердца». Как рассказала «МБХ медиа» адвокат Мифтахова Светлана Сидоркина, показания этого свидетеля — ключевое доказательство того, что Мифтахов тогда был у офиса «Единой России».
В показаниях тайного свидетеля были неувязки. Один из свидетелей говорил, что видел, как некто разбивал окно офиса в маске, а Петров заявил, что это был именно Азат, тайный свидетель узнал его по «выразительным бровям». «Он другого просто не мог назвать, потому что он его никогда не видел. А тогда была очная ставка и он впервые его увидел воочию. Что ему пришло в голову он и сказал», — объяснила Сидоркина.
Юрист правозащитного центра «Мемориал» Игорь Гуковский заметил, что в тот же день — 15 января 2020 года — скончался еще один важный свидетель в деле «Артподготовки» Дмитрий Мурмалев, и тоже от травмы сердца: его ударили ножом. Гуковский предположил, что «Петров» и Мурмалев может быть одним человеком. «Я не могу это не подтвердить, не опровергнуть, — я же не могу видеть данные», — сообщила адвокат Сидоркина.
Анастасия Саморукова, адвокат Андрея Толкачева, фигуранта дела «Артподготовки», подтвердила «МБХ медиа», что это вполне возможно. «В нормальной ситуации такого быть не может и не должно, но у нас столько злоупотреблений, что я, в принципе, этому не удивлюсь», — уточнила она.
В 2017 году суд признал движение оппозиционера Вячеслава Мальцева «Артподготовка» экстремистской организацией. Накануне протестных акций, которые планировались на 5 ноября 2017 года, полицейские арестовали сторонников движения в разных городах России. Самого Мальцева в начале октября того же года заочно арестовали по обвинению в призывах к экстремизму, так как в июле 2017-го он уехал из России, узнав, что его хотят задержать.
В московском деле «Артподготовки» Дмитрий Мурмалев был ключевым свидетелем обвинения. По версии следствия, Андрей Толкачев, Юрий Корный и Андрей Кептя собирались поджечь декорации, оставшиеся на Манежной площади после гастрономической ярмарки, но их задержали. Следствие также утверждает, что в дальнейшем активисты хотели устроить «энергетическую блокаду» Москвы, уничтожив несколько опор ЛЭП. Мурмалев заявлял, что сам был участником «Артподготовки», а адвокат Саморукова считает, что по одному из эпизодов он выступил провокатором. Именно он пронес на себе оборудование, на которое записал разговор, который сам же и спровоцировал.
Критика тайны
Практика тайных свидетелей часто критикуется. Считается, что тайна в правоприменении — благодатная почва для произвола силовиков. Принцип равенства сторон в состязательном процессе должен исключать использование тайных доказательств, считает доктор юридических наук Александр Аверин. Он указывает, что как раз из-за их засекреченности такие доказательства не могут быть полностью и всесторонне исследованы.
Подробно это описывает Дмитрий Динзе: «Представляете, я к вам подхожу и говорю: вы это совершили, мне рассказал об этом человек, который с вами когда-то общался. Докажите обратное. Вы начинаете задавать вопросы: “когда общался?”, “при каких обстоятельствах?”. Но вам этого не скажут якобы потому, что это раскроет личность свидетеля», — объясняет адвокат. Он считает, что сейчас часто засекречивают свидетелей неоправданно: «Эту практику перенимают все правоохранительные органы и где надо и где не надо вводят этих секретных свидетелей, очень часто — по резонансным делам, когда вообще ничего не проверить».
В резонансном деле «Нового величия» был тайный свидетель под псевдонимом Александр Константинов, предположительно пользователь Telegram под ником Руслан Д. Сам Руслан принимал активное участие в организации и все обвиняемые прекрасно его знали. Кроме того, оперуполномоченный уголовного розыска Юрий Испанцев, которого внедрили в «Новое величие», в своих показаниях называет фамилию Руслана Д. — Данилов.
Поэтому адвокат одного из фигурантов дела — Руслана Костыленкова — Светлана Сидоркина считает, что засекречивать Руслана Д. не было никакого смысла. «Все участники уголовного дела в числе подсудимых его видели, знали и никаких угроз не высказывали ни ему, ни его близким», — рассказала «МБХ медиа» юрист.
Защитники по делу «Нового величия» считали, что Руслан Д. был информатором силовиков и провокатором. Именно он предложил ребятам снять помещение для встреч, собирал членские взносы, разработал устав, распечатывал листовки и, согласно показаниям всех фигурантов, с его подачи движение стало радикальным. Сам Руслан Д. рассказал в интервью «Дождю», что агентом не был, а собирать информацию о таких группах — просто хобби и целиком его инициатива.
В первую очередь обвинение основывалось на показаниях именно Руслана Д. — Константинова, а не внедренных оперативников, которых на небольшую группу было аж трое. Реальные причины по которым Руслана Данилова засекретили, защите не известны. Можно лишь предположить, что если Руслан Д. изначально сотрудничал с силовиками, его могли защитить таким образом от вопросов адвокатов и подсудимых, которые могли бы его в этом уличить.
Фигурантов дела «Нового величия» признали виновными в создании экстремистского сообщества. Они получили сроки от условных до семи лет в колонии, вину не признали. Часть осужденных по делу обжаловали приговор, защита готова «дойти до ЕСПЧ».
Европейский суд по правам человека неоднократно обозначал свою позицию — засекречивание свидетелей должно оставаться исключительной мерой и применяться только в случае, когда другие меры не могут обеспечить безопасность. В большинстве Европейских стран такие меры защиты применяются по ограниченному списку преступлений и если есть серьезная угроза жизни свидетеля. В странах СНГ институт засекреченных участников уголовного дела стал более востребованным.
Дмитрий Динзе считает, что если бы практика секретных свидетелей в России была «точечной», она имела бы право на существование. По его признанию, однажды он засекречивал свидетеля со стороны защиты в деле, где двое оперативников подбрасывали наркотики, а свидетель видел, как это происходило и слышал их разговоры. «Мне удалось убедить следователя и начальника следствия засекретить свидетеля от оперативных сотрудников, чтобы они его не шантажировали или, не дай бог, что-то с ним не произошло», — рассказывает адвокат.
Не нашел — придумай
Против журналистки Светланы Прокопьевой возбудили дело после ее колонки на сайте «Эха Москвы» о теракте в приемной ФСБ в Архангельске. В ней Светлана рассуждала о причинах теракта, отметив, в том числе, что государство само виновато в том, что молодые люди прибегают к радикальным методам борьбы с ним. В суде журналистка заявила, что не оправдывала терроризм, но ее признали виновной и приговорили к штрафу в 500 тысяч рублей. Гособвинение запрашивало для нее шесть лет реального срока.
Прокопьева рассказала «МБХ медиа», что показания двух тайных свидетелей так и не попали в обвинение по ее делу по неясным причинам. «Прокуратура к ним не апеллировала, они никому не пригодились, для чего это было нужно, мы так и не узнали. Я думаю, что следователю просто чем-то нужно было “забивать” тома уголовного дела для создания видимости этой чудовищной работы, которую он не прекращает делать 24 часа в сутки», — сообщила журналистка.
По словам Светланы, с помощью тайных свидетелей обвинение попыталось обосновать мотив: «Если умысла нет, то и преступления быть не может. Они [следователи] пытались найти мотив в каких-то моих антиправительственных взглядах, о которых им свидетели эти якобы рассказывали. А раз есть такой мотив, то и был умысел. По их логике: “она специально оправдывала терроризм, потому что власть ненавидит и мечтает всех взорвать”».
Светлана и ее адвокат так и не выяснили, кто давал показания против нее, и не исключают, что тайные свидетели вовсе были придуманы. «Все, на кого падало подозрение, с негодованием и яростью отвергали это. Вполне возможно, они вообще были выдуманы (…). В показаниях было: “вот она ругает режим, у нее радикальные взгляды”, даже Украину каким-то боком присобачили, мол, “она хочет, чтобы здесь тоже был Майдан”. В общем, чушь абсолютная — то, что можно просто взять и выдумать, и никакие свидетели не нужны».
Фигуранта «Болотного дела» Дмитрия Бученкова, который даже не был 6 мая 2012 года в Москве, обвинили в участии в массовых беспорядках и применении насилия в отношении представителя власти. Год он провел под стражей, после чего в 2017-м Бученкова перевели под домашний арест. Сбежав из-под ареста, Дмитрий покинул Россию. В эмиграции кандидат политических наук Бученков написал книгу «Фальсификации уголовных дел в Российской Федерации», ее отрывки опубликовало «ОВД-инфо».
В своей книге автор пишет, что «секретный свидетель — уникальная находка для следователя, который фальсифицирует уголовное дело». Бученков указывает, что сейчас в России тайным свидетелем становится, как правило, тот, кто мог бы быть сам привлечен к уголовному делу в качестве обвиняемого, но по договоренности со следователем превратился в информатора, который дает показания, нужные стороне обвинения.
Бученков тоже отмечает, что секретных свидетелей могут просто придумать — защита никак не сможет проверить факт их существования. В его деле было два секретных свидетеля под псевдонимами Сергей Герасимов и Иван Лапшин. Герасимов давал показания и против других фигурантов «Болотного дела», и как минимум один человек — Алексей Гаскаров — получил на основании его слов тюремный срок, пишет Дмитрий. «Второго [Лапшина], насколько я понимаю, изворотливый следователь придумал специально для меня», — считает автор.
«В системе современного российского “правосудия” манипулятивной практике секретных свидетелей невозможно что-либо противопоставить, — пишет Дмитрий Бученков, — Казалось бы, логично, что для засекречивания свидетелей следствие должно предоставлять весомые и аргументированные доказательства. По факту же следователи ограничиваются шаблонными формулировками из УПК и манипулируют данной практикой для фальсификации уголовных дел».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.