В Мещанском суде на повторном процессе по делу «Седьмой студии» за 16 заседаний гособвинение допросило 16 свидетелей, огласило больше 270 томов уголовного дела и на этом закончило представлять свои доказательства, предоставив право стороне защиты допрашивать свидетелей.
В последний «прокурорский» день суд допросил представителя министерства культуры, признанного потерпевшим по делу, а потом прокуроры попросили сделать в процессе перерыв: у них якобы есть еще доказательства, но из-за «технической накладки» нужно время, чтобы их предоставить.
Судья объявила перерыв на час. Участники процесса и слушатели отправились в буфет. Поедая гречневую кашу и рыбу, они гадали, что же такого принесут в суд прокуроры.
О том, что гособвинение в последний день собирается «достать из рукава какой-то козырь» можно было догадаться с самого начала заседания, когда помощница судьи попросила не сдвигать с места большой экран, стоявший в самом дальнем углу зала. Но в начале заседания гособвинители объявили, что хотят допросить свидетельницу Евгению Павлюченко, которая работала вместе с Софьей Апфельбаум в департаменте искусства и народного творчества Минкульта, так что на замечание секретаря суда об экране никто не обратил особого внимания.
«Не понимаю, что вы хотите от меня услышать»
Но свидетельницу Павлюченко почему-то не допросили.
К свидетельской трибуне вышла сотрудница судебного департамента Минкульта Людмила Смирнова, женщина с ярко-рыжими волосами, которая представляла «потерпевшее министерство» на первом процессе и представляет на втором.
И, надо сказать, что ее выступление было удивительным.Удивительным, потому что Смирнова не смогла ответить практически ни на один вопрос стороны защиты и практически ни на один вопрос судьи. Она повторяла как «мантру»: «Министерству культуры был нанесен ущерб в 133 млн рублей, и министерство узнало об ущербе только когда в Следственном комитете было возбуждено уголовное дело в отношении «Седьмой студии» и на следствии была проведена экспертиза». Прокурор Резниченко интересовался: были ли завышены цены на производство спектаклей. Смирнова не знала.
Адвокат Харитонов пробовал объяснить ей, в чем заключается обвинение: в частности, в том, что «Седьмая студия» якобы не выполнила свои обязательства перед Министерством культуры и какие-то спектакли не были поставлены. Харитонов спросил, известно ли что-то об этом Смирновой. Она ответила, что неизвестно, и никаких претензий у Министерства культуры к исполнителю не было. Как не было претензий у министерства и по организации мероприятий.
«Если акт был подписан, значит у профильного департамента не было претензий», — пояснила Смирнова.
«Но вы же говорите, что ущерб был причинен», — в очередной раз сказал ей адвокат Харитонов.
«Я не была участницей событий. Я не очень понимаю, что вы от меня хотите услышать», — тихо-тихо сказала Смирнова.
В какой-то момент, когда Ирина Поверинова, адвокат Софьи Апфельбаум, поинтересовалась, за чьей подписью из министерства культуры выходили документы, связанные с проектом «Платформа», Смирнова схватилась за голову и попросила остановить судебное заседание. Кажется, ей стало плохо.
Судья объявила перерыв на 10 минут.
На лице представителя Минкульта не отражалось никаких чувств, она не упала в обморок, я не видела, чтобы она пила таблетки или просила вызвать врача. Она была так же невозмутима, как, впрочем, и всегда, когда приходила на суд. И она, и ее коллега из Минкульта никогда не выражали никаких чувств. Поэтому так интересно было услышать их позицию, которая должна была отражать позицию Министерства культуры.
После перерыва защита продолжила выяснять у Смирновой, в чем же «потерпел Минкульт» и почему до возбуждения уголовного дела у него не было претензий к «Седьмой студии», а потом вдруг появились.
Смирнова все так же терялась, что-то еле слышно отвечала в ответ, и судье приходилось защищать ее от адвокатов. Судья объясняла, что представитель Минкультуры ничего пояснить не может, только то, что ущерб выявлен при расследовании, по экспертизе.
«Минкульт выявлял нецелевое использование средств? — спросил ее в заключение адвокат Дмитрий Харитонов.
«Нет”, — ответила Смирнова.
«А если бы выявил, то что должен был бы сделать?» — Смирнова опять не знает. Харитонов попросил ее прочитать об этом в тех документах, которые лежат перед ней. Она стала перебирать бумаги, нашла нужную и прочла: «Если выявлен факт нецелевого использования, значит соглашение должно было быть расторгнуто и потребовано возвращения денег».
Харитонов: «Это было сделано?»
Смирнова промолчала в ответ. Кажется, что она очень боялась сказать лишнее. Ее допрос завершился при общем недоумении публики. И прокурор Резниченко неожиданно попросил перерыв: возникла «техническая неполадка».
«Фарс, гротеск»
На решение этой «неполадки» гособвинителям хватило часа. После обеда они принесли пухлую папку с документами. Прокурор Михаил Резниченко торжественно попросил судью огласить ходатайство: приобщить к делу протоколы осмотров диска, изъятого в «Альфа-банке», пакет документов из налоговой инспекции, протокол выемки из разных банков. Все эти документы датированы концом ноября-декабря 2017 года и имеют отношения к компаниям, с помощью которых, согласно обвинению, бухгалтер Масляева обналичивала деньги. А дальше прокурор Резниченко заявила о приобщении совсем свежего документа — постановления о выделении в отдельное производство уголовного дела в отношении генпродюсера Екатерины Вороновой (уехала из России, находится в розыске — «МБХ медиа») и материалов, признанных вещественными доказательствами по этому делу. А именно — дисков и распечаток с компьютеров свидетелей — бухгалтера Войкиной (подчиненной Масляевой) и аудитора Жириковой (которая недавно давала показания в суде и рассказывала, как по просьбе руководства «Седьмой студии» восстанавливала бухгалтерию, «загубленную» Масляевой).
Адвокаты попросили судью разрешить им ознакомиться с новыми документами. Судья дал 20 минут. И адвокаты начали фотографировать материалы.
Когда судья попросил их высказаться по поводу ходатайства прокуратуры, все они, за исключением адвоката Ирины Повериновой, представляющей интересы Апфельбаум, возразили против его удовлетворения. Поверинова же сочла, что материалы, принесенные прокурорами, надо приобщить, чтобы стало понятно, как плохо работало следствие.
Адвокат Харитонов сказал, что при беглом осмотре пришел к выводу: документы, представленные прокурором, имеют сомнительное процессуальное происхождение. Защитнику Серебренникова не понятно, как эти документы были получены. Адвокат сказал, что дело Вороновой было выделено в отдельное производство после окончания расследования дела «Седьмой студии» в январе 2018 года, но неизвестно, какие документы из большого дела тогда были выделены.
«Дальше все происходит как фарс, гротеск или подберите какое-то другое слово, ваша честь, — продолжил Харитонов. — У нас 25 ноября 2019 года, следователь Лавров расследует дело с 23 мая 2017 года. Вдруг неожиданно 20 ноября 2019 года товарищ Елькин (следователь), которого мы не знаем, он не входил ранее в следственную группу, составляет вот такой огромный протокол, в котором он рассматривает приобщенные в качестве вещественных доказательств диски от 20 ноября 2019 года, которые якобы были рассмотрены в экспертизе по нашему делу от 23 августа 2017 года. Они были сделаны с компьютера Жириковой и ноутбука Войкиной. Никакого ноутбука Войкиной в экспертизе и в помине нет, а компьютер Жириковой и осмотр дисков с него был признан следователям Лавровым недопустимым доказательством. Об этом есть постановление у вас в деле».
Адвокат Ксения Карпинская, представляющая интересы Малобродского, солидарна с коллегой Харитоновым. Ее волнует, каким образом следователи смогли переписать диски с компьютера свидетеля Жириковой. Этот компьютер хранится в Мещанском суде у судьи Олеси Менделеевой как вещественное доказательство по делу.
Но самую эмоциональную оценку всему происходящему в тот момент в суде дл Кирилл Серебренников. «Они над вами издеваются, ваша честь!», — заявил он, отвечая на вопрос судьи, можно ли приобщить к делу материалы, принесенные прокурорами из Следственного комитета.
Алексей Малобродский рассказал, что, когда он сидел в СИЗО, следователь Мосенков трижды приносил ему диски с компьютера Жириковой, они ни разу не открылись.
Бассейн на сцене и штраф Никите Кукушкину
Судья Олеся Менделеева попыталась успокоить адвокатов: оценку доказательствам она даст в совещательной комнате. А сейчас будет их осматривать. Диски, как и обещал Малобродский, не открылись и на судейском компьютере. Судья включила специальную лампу, с помощью которой бумаги, которые она осматривала, проецируются на большой экран. Так все участники процесса и публика смогли ознакомиться с документами, принесенными с такой помпой прокурорами.
Вначале судья изучала протоколы осмотра документов, изъятых из банка. Они касаются обнальных контор. В зале смеялись, потому что оказалось, что осмотр документов проводил сам следователь Мосенков, а в протоколе написано, что он разъяснил участникам этого следственного действия их права, то есть разъяснил их самому себе.
Судья надела очки и стала читать документы. Следующий, вероятно, важный для обвинения документ — постановление от 20 ноября 2019 года о приобщении к выделенному делу в отношении Екатерины Вороновой материалов, которые были «обнаружены и восстановлены» на компьютерах Жириковой и Войкиной. Вероятно, об этом прокурор Резниченко и заявлял столь торжественно: «Следователям удалось частично восстановить электронные документы по так называемой «черной кассе», которую вела Войкина.
Напомню, Войкина по просьбе бухгалтера «Седьмой студии» Нины Масляевой вела расходование наличных денег, которые Масляева получала по карте «Альфа-банка» или обналичивала с помощью своих друзей-обнальщиков.
Выступая на суде, Войкина рассказала, что когда было возбуждено уголовное дело, она по просьбе продюсера Вороновой удалила со своего компьютера эти бухгалтерские расчеты.
Поскольку диски не открываются, судья изучила распечатки, якобы сделанные в Следственном комитете.
И мы увидели на экране то, что прокурор Резниченко называет «черной бухгалтерией». Это обычная бухгалтерская таблица , где приводятся различные позиции: гонорары артистам, зарплаты штатным сотрудникам, оплата виз, гастрольных поездок, оплата декораций, костюмов.
Судья спросила Серебренникова: «А бассейн? Почему бассейн?»
«Это часть декорации, он у нас на сцене стоял».
Судья поинтересовалась, почему артист Кукушкин заплатил штраф семь с половиной тысяч рублей. Режиссер ответил, что это штраф за нарушение дисциплины.
Судья поинтересовалась: «Кто такой «вор Николай?»» Кирилл Серебренников пояснил, что это персонаж из спектакля «Август».
И вот так, на протяжении двух часов, в суде изучали бухгалтерские документы.
Ощущение «маленького сумасшедшего дома», подозреваю, возникло не только у меня, но и у других свидетелей этого заседания, настолько все происходящее представлялось безумной тратой времени.
Зачем прокуроры в очередной раз приносят в суд документы, которые не доказывают вину подсудимых в хищении денежных средств? Они лишь подтверждают, что наличные деньги выплачивались как гонорары, зарплаты и шли на другие нужды в рамках хозяйственной деятельности проекта «Платформа».
Зачем гособвинителям потребовалось приобщить эти документы и создавать сразу так много новых «доказательств»? Возможно, у них есть своя логика и они понимают, что делают.
Узнаем об этом в прениях?
Или в приговоре суда?
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.