Восьмидесятидвухлетняя Валентина Павловна Колупанова — малолетняя узница концлагерей, инвалид третьей группы по слуху. Много лет она стоит в очереди на квартиру — не льготную, как ветеран, а по социальному найму, наравне со всеми. В 2015 году она была 2475-я в очереди, сейчас, — 665-я. Колупанова обращалась в суд как нуждающаяся в жилье, но ей отказали — потому что женщина, чье детство прошло в немецком концлагере, «не воевала». Валентина Павловна на данный момент живет в однокомнатной квартире вместе со своими взрослыми детьми и внучкой — и ночует на неотремонтированной, захламленной кухне. «МБХ медиа» рассказывает историю ее жизни, которая очень похожа на судьбы других бывших малолетних узников концлагерей. Государство приравняло их к ветеранам, но не обеспечивает их жильем, и они десятилетиями живут в ужасных условиях.
Война
Первое детское воспоминание Валентины Колупановой — их с мамой, братом и сестрой гонят в пересыльный концентрационный лагерь на станции Курбатово Нижнедевицкого района Воронежской области. Ей тогда было три года. «Ни воды, ни еды, ни питья, мы падали — очень тяжело нам было. Мама вела нас троих, папа был на фронте. Мама где-то взяла тележку и нас везли в ней за колючую проволоку», — рассказывает она. В лагере Валентина заболела корью, и потом из-за болезни почти полностью потеряла слух. «Я помню, что я вся горела, была без сознания даже. Мы очень голодали, мы очень были истощенные». Она вспоминает, как на железнодорожной станции немцы стали отбирать женщин, чтобы увезти из концлагеря на работы в Германию, и маму Валентины Павловны спасло то, что у нее было трое маленьких детей, — ее не взяли.
«Мы ехали в товарном поезде, а куда, не знаю. Я лежу, а люди спрашивают: а что у вас дочь заразная, лежит так? И сказали, что на какой-то станции меня высадят и в лазарет переведут. И я понимаю сейчас, мама боялась меня потерять, и она говорила мне “Доча, пой!”. И я пела. И она говорит людям: “Она же поет, если бы она была больная, она бы не пела”. Всю жизнь это вспоминаю. “Светит солнышко кругом, мы на лодочке плывем”, — вот эти две строки, больше ничего не помню».
Мир
Перенесенная корь и почти полностью потерянный слух повлияли на всю жизнь Валентины Колупановой. Она окончила 10 классов, но, по ее собственному признанию, «училась на одни тройки, потому что не слышу». Мама всю жизнь пыталась добиться для дочери слухового аппарата, но неизменно получала отказ. Только в старости, на четвертой стадии потери слуха Валентина получила слуховой аппарат.
Левым ухом, впрочем, Валентина слышала — и родители отдали Валентину в музыкальное училище. Она училась играть на домре; на другой инструмент денег не было. «Вся семья музыкальная у нас, брат у меня скрипач. Я любила это дело, родители говорили: будешь хорошо жить, будешь зарабатывать, а теперь я недовольна что я закончила [музыкальное училище], у меня голова гудит от звуков этих постоянных», — рассказывает Валентина Павловна.
Но музыка, действительно, как и обещали родители, помогла ей выжить и много лет кормить всю семью.
Семья
«С мужем были плохи дела, он был художник и пьянь, заработает копейку — и пропивает», — рассказывает о своей личной жизни Колупанова. У них с супругом родились двое детей, Валентина работала всю жизнь на двух работах, была единственной кормилицей. Почти двадцать лет разносила почту и пела в церковном хоре.
«И приходилось в пять вставать и бежать на церковь. Вы думаете, я от хорошей жизни ходила, что ли, туда? Надо было, а теперь я привыкла, вошла в Веру Божью, и я довольна, что я там пела. Я все время занижала, потому что плохо слышу, и регент мне говорил — ты, мол, потише пой».
С мужем она прожила примерно десять лет — и решила развестись. «Он меня ударил один раз, хорошо ударил по поджелудочной, я лежала в больнице месяц. Пришла из больницы и сразу на развод пошла подавать. Я сказала ему: меня бить не за что. Я не заслужила, я стремилась к семье, к детям, все делала, дети в порядке у меня всегда, в квартире порядок. А потом он еще три года издевался надо мной, приходил, издевался, не хотел разводиться», — рассказывает Колупанова.
Супруг при разводе оставил квартиру жене и детям и сказал, что алименты платить не будет. То, что по документам он передал квартиру сыну, Валентина не знала.
Ее сын Михаил, как говорит сама Колупанова, «не очень здоровый». Он не смог учиться в обычной школе, потом его не взяли в армию, несколько раз лежал психиатрической больнице.
В какой-то момент Валентина переехала к своему дяде — лежачему больному. На несколько лет Михаил остался один в квартире — и продал ее. «А сын квартиру прохохотал и пришел ко мне. Молодой, хочется повеселиться, ну и что — приватизировал и продал».
Валентина плохо помнит даты. Несколько лет она ухаживала за лежачим родственником, и он в благодарность завещал ей однокомнатную квартиру, в которой Колупанова и живет с начала 90-х. Через несколько лет пришел Михаил и остался. Потом взрослая дочь развелась с мужем — и тоже пришла к маме вместе с внучкой. Так, примерно с конца 90-х, они живут в однокомнатной квартире вчетвером.
Сейчас сыну больше 50, дочери 49, внучке 31. Она то живет со своим мужем, то ссорится с ним и приходит обратно к бабушке.
«Все от мужей уходят, приходят ко мне, прописались, а потом опять замуж вышли, а теперь опять пришли. Говорят: я здесь прописана, буду жить! Вчетвером, представляете, живем? Эту квартиру мне дядя подарил, я, чтобы избавиться от них от всех, стала в ней жить, а они опять ко не пришли».
Спит Валентина Павловна на маленькой захламленной кухне.
«А что, трехлетние должны воевать?»
В 2007 году Валентина Колупанова получила удостоверение малолетней узницы концлагерей. В 2014 году встала в очередь на квартиру в соответствии с законом Воронежской области «О предоставлении жилых помещений жилищного фонда Воронежской области по договорам социального найма». В июле 2015 года Колупанова в очереди была 2475-ая.
В 2018 года Валентина Колупанова пошла в суд Ленинского района Воронежа с требованием выдать ей квартиру за счет средств федерального бюджета как малолетней узнице концлагерей, которая нуждается в улучшении жилищных условий. Судья Юлия Симонова не признала Валентину Павловну нуждающейся в жилье и отказала ей в иске со словами, как говорит Колупанова, «не положено — не воевала». «А я потом и говорю судье: а что, трехлетние должны воевать?», — делится она.
После суда Колупанова пошла к руководителю департамента социальной защиты Ольге Сергеевой. Та ей сказала: «Валентина Павловна, квартиры есть, но для вас пока нету, ждем приказа свыше».
В апреле 2021 года Колупанова была в очереди по соцнайму уже 665-й.
Перед днем Победы в Воронеже 81-летняя Валентина Колупанова вышла на одиночный пикет с требованием к властям выдать ей квартиру. Она ссылается на закон, приравнивающий малолетних узников концлагерей к ветеранам ВОВ. Закон, действительно, предполагает разнообразные льготы, но в нем не сказано о праве на получение жилья от государства.
В феврале нынешнего года в Госдуму был внесен законопроект об обеспечении жильем бывших несовершеннолетних узников концлагерей. Сейчас в нем нуждаются больше двух тысяч человек.
Дети
Дочь Валентины Павловны, Августина Волобуева подтверждает, что в однокомнатной квартире они живут вчетвером. Августина была замужем, однако в 1998 году, когда ее дочери было 10 лет, вернулась к матери и осталась. Когда Валентина Колупанова заболела и попала в больницу, она написала на дочь дарственную на квартиру, и несколько лет эта жилплощадь принадлежала Августине, а затем она передарила ее своей дочери, Марие.
На вопрос о том, почему взрослые дети живут вместе с мамой в очень тесной квартире, Августина отвечает с недоумением: «Живу [с ней], конечно, куда деваться? А куда нам можно разъехаться, если у нас это единственное жилье?».
В борьбе за квартиру дочь матери не помогает: «Я, например, против того, что мама вышла с пикетом, не вижу я смысла в этом, ничего она не добьется этим». «А вы не ходили с ней по судам, по инстанциям?», — спрашиваю. «Боже упаси! нет! С не ходила и не знала даже, что она по ним ходит. Мы-то хотели [чтобы она квартиру получила], но мы-то какое отношение к этому имеем? Она же ветеран, дееспоспобная гражданка, никто с ней никуда не будет ходить».
Внучке Валентины Павловны, Марие Цуриковой 31 год. Все домашние утверждают, что она тоже живет в этой квартире. Правда, сама утверждает обратное. «Понятия не имею, я с ней не живу очень давно, поэтому не знаю», — отвечает она на вопрос о том, правда ли, что бабушка ходит по всем инстанциям и судам, чтобы получить квартиру. Правда, и сама Валентина Павловна рассказывает, что ее внучка замужем и проживает с супругом. Но когда у пары случаются ссоры, Мария приходит жить в эту квартиру, юридически ей и принадлежащую.
Августина рассказывает, что в их семье у каждого свой бюджет и свое питание. Она готовит себе и дочери. «Едим кто сам что купит, то и ест, никогда не варили общую кастрюлю супа, всегда раздельно питались, потому что у каждого своя диета. А брат сам, наверное, не знаю, на что он там готовит, скорее всего с мамой питается, я особо не смотрю, что он там ест», — рассказывает дочь Валентины Павловны.
Августина считает, что «бабушка не до конца здорова», вспоминает, что однажды Валентина Павловна лежала в психиатрической больнице (эту информацию подтвердил сын и сама бабушка — она пришла туда из-за сильных головных болей, ее положили в стационар, но быстро выписали). «Я считаю, что ходить с плакатом в наше время — это точно не здорово», — говорит Августина.
Сама Валентина Павловна о своей жизни дома рассказывает совсем иное.
«Мне нет спокойствия. Я очень плохо сплю, потому что на кухню приходят, свет зажигают, я закроюсь одеялом, а все равно. Когда я сплю, я снимаю [слуховой] аппарат и говорю: как хорошо, что я не слышу, а у них телевизор день и ночь на всю». «Вас не обзывают?». «Бывает, ну как не обзывают, сука, скажут, сука старая, как еще. Но я стараюсь сразу отключать аппарат, вот в чем дело. Я стараюсь не обращать внимание, мне только чтобы был покой, самое главное».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.