Координатор «Открытки» Артем Важенков вместе со своим коллегой Игорем Роговым отправился в Минск, чтобы наблюдать за ходом выборов. На следующий день после дня голосования, в ночь с 10 на 11 августа, их задержали. Артем и Игорь, как и другие задержанные 9–12 августа, подверглись жестоким избиениям. Игоря 12 августа чудом удалось вытащить из теперь уже всем печально известного Центра изоляции правонарушителей (ЦИП) на улице Окрестина, а Артема не отпустили и сделали подозреваемым по уголовному делу о «массовых беспорядках» — ему грозило до восьми лет лишения свободы. После долгих усилий многих людей 15 августа он все-таки вернулся в Россию. Наш корреспондент Антон Воронов встретился с Артемом у московского травмпункта, куда Важенков пришел зафиксировать следы избиений.
— Ты приехал в Минск наблюдать за выборами. Получилось?
— Мы ходили по участкам и старались не нарушать не то что законов, но даже местных норм приличия. В центре Минска все было спокойно, и мы поехали на окраины города — то, что мы увидели, нас очень впечатлило. Тем более что к нам, как к внештатникам «Новой газеты», было пожелание написать репортаж о том, что мы увидим своими глазами.
Перед участками были огромные очереди, на сотни метров. Огромное количество. Удивляла информация, что некоторые белорусские журналисты говорили о 40 процентах проголосовавших — при таких вот очередях?! На некоторых участках даже заканчивались бюллетени.
Доступ наблюдателям, конечно, ограничивали. В основном все наблюдали за ситуацией в окно. Сидели на пеньке у участка и считали, сколько входит, сколько выходит. Вот и все наблюдение.
После окончания выборов я не участвовал в протестах, но видел столкновения на улице Машерова. Было ощущение, что люди вышли высказать несогласие с сегодняшней властью. Во многих машинах включали «Перемен», и люди живо реагировали. Эти машины останавливали, водителей вроде как штрафовали.
Минск — большой город, столица государства. Днем там людей почти нет, но по вечерам в эти дни он преображался: огромное количество людей с белыми лентами на запястье, даже просто с кусочками марли, машин сигналящих. Мы даже из ИВС слышали, что машины бибикают без перерыва — так люди выражали солидарность.
— Где вас задержали?
— Само задержание я помню плохо, оно было очень стремительным. Мы с коллегой возвращались домой, было поздно — если говорить формально, задержали нас уже в 2:30 11 августа. Связь плохо работала, и мы не могли воспользоваться навигатором, чтобы проложить маршрут до дома. Просто открыли карту и шли по улицам. На одной из улиц натолкнулись на большое скопление ОМОНа, людей в форме. Только подошли, а ОМОН уже стал бежать в нашу сторону. Мы инстинктивно стали убегать, меня догнали и сбили с ног.
Повели в автозак, закинули, и дальше всех закидывали туда как туши, как куски мяса. Там стали избивать.
Потом привезли в ЦИП. Там было реально очень страшно. Сначала глубокой ночью вытащили куда-то на землю, на травку. За спиной руки были стянуты пластиковой стяжкой. Нас пинали, унижали, оскорбляли. Через какое-то время перевели во внутренний дворик для прогулок, в каменный мешок. Там держали достаточно долго, а потом перевели в другой каменный мешок, поменьше. Нас молотили, ставили в неудобные позы и заставляли так стоять.
В ЦИПе было хуже всего. Это реально страшно. Были слышны голоса людей — истошные крики, вопли. Мне еще повезло, людей там пытали гораздо серьезнее.
Кто бил, мы не знаем, — мы лежали лицом в пол. Мы не видели их лиц, к тому же они были в масках. Держали таким образом, чтобы мы не видели ничего, кроме асфальта. В какой-то момент меня завели в стакан в здание ИВС, там мне стало плохо, и я попросил воды. Наконец-то они сжалились, дали немного воды, и там стало немного полегче. Первые сутки воды не давали никому вообще. Не выводили в туалет — говорили «ходите под себя».
Когда во дворике ЦИПа стало слишком холодно, нас — 30 человек — завели в камеру. Потом еще людей набили, и на шесть коек нас было 40 человек. Койки из металлических реек — лежать на них было очень больно, но люди были рады и этому. Кому коек не досталось, лежали на полу.
В ЦИПе нас держали голыми, в одних трусах. Это было очень унизительно. Одного парня у нас повели в суд — он недалеко, можно пешком дойти — в одних трусах. При огромном количестве людей. И судья дала ему 14 суток — он пришел в голом виде в кабинет судьи, судья просто пробубнила решение, и все. Это одна из форм морального насилия.
— Тебя как-то запугивали?
— Запугивания, чтобы получить информацию, как такового не было. Они запугивали не конкретно меня, а вообще всех — говорили, что мы фашисты, что мы пришли на улицы, чтобы лезть во внутренние дела Белоруссии, уничтожить их семьи, сжечь города, дома.
«Мы здесь, чтобы вас, ублюдков, перевоспитать», «Мы пришли выбивать из вас говно», — примерно вот так говорили.
Они просто били. Ради своего удовольствия. Как садисты издеваются над людьми, чтобы удовлетворить свои наклонности. Больше всего били в автозаке, унижали, оскорбляли. Потребовали пароль от телефона — я не дал. Стали избивать дубинкой, и дальше все как в бреду.
— Тебя сделали фигурантом дела о массовых беспорядках. Что после этого изменилось?
— У меня была беседа со следователем, я написал объяснительную. Дальше другой следователь объявил мне, что я теперь подозреваемый по делу о массовых беспорядках. В ИВС стало полегче — к содержанию там и к следователям у меня нет претензий.
— Кем были твои сокамерники?
— Уже в ИВС запомнил некоторых людей. Один из них кого-то просто подвез. Обычный таксист! Ему вменяли 293 УК Белоруссии, часть 3 — пособничество организации массовых беспорядков. Другие два парня еще в 2010 году участвовали в каких-то акциях — их взяли на всякий случай. Я надеюсь, их уже отпустили, потому что они вообще ничего не делали! Им вменяют, что они якобы вели какой-то телеграм-канал — хотя как я понял, все эти каналы в основном ведут белорусы, которые были вынуждены эмигрировать, опасаясь преследования.
Был человек, который пробыл в нашей «хате» совсем недолго — он был больше всех избит и измучен. Он рассказывал, что его проводили по «коридору» — когда человек голый идет по коридору, и все избивают его дубинками. У него будто бы нашли какие-то заготовки для зажигательных смесей.
— Как силовики отнеслись к тому, что ты гражданин России? Вас держали вместе с Игорем Роговым?
— К российским гражданам было такое отношение у ОМОНа и милиции, будто мы хотели устроить революцию. Господи, сейчас в условиях карантина Белоруссия — одно из самых привлекательных туристических направлений, к тому же недорогое. Сейчас август, люди едут путешествовать. Предполагаю, что россиян в заключении еще достаточно много — я не берусь утверждать, но есть такое ощущение.
С Игорем Роговым мы были какое-то время вместе в ЦИПе, нас перекидывали из одного мешка в другой. Потом его увели, и я не знал ничего о его судьбе. Потом я от адвоката узнал, что он уже в России, и слава Богу.
— О том, что ты задержан, в России узнали из ролика белорусского гостелевидения. Помнишь, как его снимали?
— Я еще не видел этот ролик, мне страшно его смотреть (смеется). Я помню камеру, это было в темноте, когда нас только привезли к ЦИПу и бросили на лужайке мордой вниз. Поднимали, требовали представиться и сказать, кто откуда приехал. Как мне потом рассказали, там были люди с татуировками, они были трижды-четырежды судимы. Они были с нами в камере, но я даже не представляю, кто эти люди. Их потом отпустили по обычной административке.
— Как тебя освобождали и вывозили в Россию?
— У меня подходил срок, когда мне должны были либо предъявить обвинение, либо отпустить. В мой последний день в ИВС сокамерникам выдали матрасы, вывели на прогулку и даже дали покурить.
Вечером пришел следователь — милый и приятный мужчина, и сказал — выходить. Он, кстати, потом предлагал приезжать в Белоруссию.
Следователь подписал бумагу об освобождении и попросил проехать в Следственный комитет и сказал, что дальше все будет хорошо.
В Следственном комитете был разговор с начальником следственного отдела Советского района Минска. Он сказал: вот на нас были такие видео, вот здесь мы жили, вот тогда мы приехали, тогда-то тому-то звонили. Все изучили, и не нашли нашего участия в массовых беспорядках. Я вздохнул, потому что справедливость даже в такой ситуации восторжествовала.
Приехали двое сотрудников посольства, мы доехали до здания. Оформили там документы — паспорт у меня отобрали при задержании, и он остался там. Следователь даже предлагал остаться в стране до понедельника, чтобы все вещи и документы были готовы. Но я и так достаточно «погостил», вообще 11 числа должен был уехать. На посольской машине мы поздно вечером доехали до Смоленска, где меня встретили друзья. Сотрудники российского посольства меня кормили, покупали еду, останавливались на заправке, чтобы купить мне попить.
Сотрудникам нашего посольства моя глубочайшая признательность и благодарность. Они реально спасают людей, за что им огромное спасибо. Хотя часто не принято хвалить российский МИД, но в этом случае они молодцы.
— Когда ты понял, что все закончится хорошо?
— Было два эпизода, когда я прямо выдохнул. Первый — когда я оказался на территории посольства. Это уже территория России, пусть и экстерриториальная. И второй — когда мы пересекли границу. Сейчас я уже понимаю, что все это время пытался собраться и держать себя в руках. Но морально чувствую себя очень сложно.
— С чем ты в итоге выехал из Белоруссии? Был ли какой-то запрет на выезд?
— Запрет на выезд мне не выдавали. Не знаю, вынес ли такое решение суд — возможно, стоит уточнить.
— Травмы сильные остались?
— Есть повреждения — в основном на ногах и ягодицах. Еще вся рука в синяках — ОМОН в автозаке бил по левой руке, потому что им так было легче до меня дотянуться.
— То, что с тобой случилось, как-то повлияло на твое отношение к Белоруссии и белорусам?
— После того, что сделал Александр Григорьевич Лукашенко, я считаю, что России нужно пересмотреть с ним отношения. То, что он вытворяет с гражданами — и своими, и с гражданами России —просто ужасно. Надо поговорить с белорусскими правозащитниками — насколько я знаю, много людей еще не найдены.
А Белоруссия мне вообще понравилась. Там очень добрые люди, которые живут достаточно бедно и заслуживают лучшей жизни. Не мне говорить им, какой власти они заслуживают. Не знаю, прочитают ли они это, но я очень благодарен тем людям, которые собирались у ЦИПа и ИВС. Они хлопали, они кричали «Держитесь!», они кричали время — его нам не сообщали. Это вселяло надежду.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.