Пока трудно спрогнозировать последствия признания АУЕ-движения экстремистским, но уже можно судить о юридических недостатках решения Верховного суда — об этом «МБХ медиа» рассказали директор информационно-аналитического центра «Сова», член СПЧ Александр Верховский и адвокат «Правозащиты Открытки» Ирина Ручко.
Директор информационно-аналитического центра «Сова» и член СПЧ Александр Верховский в разговоре с «МБХ медиа» высказал сомнение в правильности подхода к явлению АУЕ с точки зрения экстремистского законодательства. «Применение здесь именно антиэкстремистского законодательства мне кажется совершенно неоправданным. Популяризация вот этих воровских понятий и прочих «радостей» криминальной жизни — это все, конечно, очень плохо, но непонятно, как это соотносится с определением экстремистской деятельности. Юридически для меня это выглядит ужасно странно», — говорит Верховский.
17 августа Верховный суд признал экстремистским международное общественное движение «Арестантское уголовное единство» и запретил его деятельность на территории РФ. Решение суд принял по заявлению Генпрокурора Игоря Краснова.
«Мы полагаем, что деятельность по популяризации [идеологии АУЕ] не должна быть предметом антиэкстремистского правового регулирования, хотя в принципе может быть криминализирована. Возможно, для организаторов структур, эксплуатирующих криминальную тематику и подстрекающих к насилию, должна быть предусмотрена новая уголовная норма, сходная по составу с ч. 1 ст. 239 УК (создание общественного объединения, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами)», заявляет центр «Сова».
Аббревиатуру АУЕ можно расшифровать как «Арестантское уголовное единство» или «Арестантский уклад един» — это девиз людей из криминального мира, который означает общность и необходимость определенных правил поведения для «воров» в местах лишения свободы и на воле.
Правоохранительные органы, по всей видимости, считают, что особую угрозу движение АУЕ представляет для молодых россиян. Генпрокуратура называет АУЕ «молодежным движением экстремистской направленности». «В деятельность движения активно вовлекались подростки и молодежь, чья психика наиболее подвержена деструктивному воздействию», — считают в прокуратуре. По данным источника агентства ТАСС в правоохранительных органах, движение АУЕ насчитывает 34 тысячи последователей в 40 регионах. При этом 40% из них — это подростки в возрасте 13–17 лет.
Неизвестно, как скажется признание АУЕ экстремистским движением на тех, кто в шутку или всерьез размещает в соцсетях какой-либо контент, связанный с АУЕ-тематикой, либо в повседневности использует расхожие в этой культуре выражения. В инстаграме сейчас можно найти 581 тысячу публикаций с хештегом «ауе» и десятки тысяч публикаций с похожими тегами.
Уголовные дела из-за распространения такого рода контента заводились неоднократно, но по другим статьям УК. «Если ранее человека, придерживающегося подобной идеологии, могли привлечь к уголовной ответственности за конкретные совершенные им действия, расцененные как экстремизм, например, публичные призывы к экстремизму (ст. 280 УК РФ), возбуждение ненависти либо вражды (ст. 282 УК РФ), то после запрета АУЕ, человек может быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 282.2 УК РФ в том случае, если следствие докажет, что данный человек организовал либо участвует в запрещенном движении АУЕ», — поясняет «МБХ медиа» адвокат «Правозащиты Открытки» Ирина Ручко.
В Екатеринбурге сейчас идет процесс Натальи и Николая Бабариков и друга семьи Артема Зуева. Из-за паблика во «ВКонтакте» «А.У.Е» супругов обвиняют по части 2 статьи 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды»), а также частям 1 и 2 статьи 282.1 УК РФ («Создание и участие в экстремистском сообществе»). Зуева обвиняют по тем же статьям из-за группы «ВКонтакте» «Вольный мастер. Магазин интересов».
Что будет дальше
Интересы Натальи Бабарика представляет адвокат Алексей Бушмаков. «Пока не ясно, какие именно элементы идеологии АУЕ признаны экстремистскими. Например, будут ли запрещены нарды или четки, которые также используются представителями арестантского сообщества. Движения нет как такового. Нет единого главаря, который сидит, допустим, во „Владимирском централе“ и дает указания, нет черной кассы, нет ранжирования, есть непонятные группировки. Как запрет повлияет на то, чтобы люди не увлекались движением АУЕ, мне непонятно», — прокомментировал Бушмаков решение Верховного суда.
Исходя из этой неопределенности можно предположить, что после того, как АУЕ стало экстремистским движением, у правоохранительных органов появится новое большое поле для деятельности. 18 августа, всего через день после решения Верховного суда, в Набережных Челнах, как пишут местные СМИ, возбудили 11 уголовных дел в отношении представителей криминальной субкультуры, а в Госдуму внесли законопроект о досудебной блокировке сайтов, пропагандирующих криминальную субкультуру.
«Действительно, решение Верховного суда вызывает ряд вопросов и сложно сказать, как будет складываться правоприменительная практика, — говорит адвокат Ирина Ручко. — Учитывая вынесенные ранее российскими судами приговоры по оправданию экстремизма, вполне допускаю, что такие записи как «АУЕ» вполне могут быть использованы органами следствия как признак участия в АУЕ и стать основанием для привлечения к уголовной ответственности. Однако, исходя из целей и принципов уголовного и уголовно-процессуального законодательства, считаю недостаточным осуждение человека за то, что он, например, использует в своей речи блатные выражения». По мнению адвоката, для обвинения по ст. 282.2 УК РФ следствию «необходимо собрать достаточные доказательства, указывающие на причастность человека к той хорошо структурированной управляемой организации, о которой указано в решении Верховного суда».
Александр Верховский считает, что трудно понять, начнется ли в России волна дел против членов АУЕ-сообществ после решения Верховного суда. «У нас запрещено порядка сотни [экстремистских] организаций, а дела такого рода ведутся не по всем. По каким ведутся, там бывают штуки, а бывают сотни, поэтому предсказать это совершенно невозможно. Решение с юридической точки зрения странное, как его будут использовать практически правоохранительные органы — сказать сложно», — говорит Верховский.
«Если бы, допустим, МВД было бы инициатором, то мы могли бы конспирологически сказать, что [решение Верховного суда понадобилось] для того, чтобы можно было кучу дел завести и отчитаться, как они прекрасно борются с экстремизмом. Но ведь происходит не это, вносит [иск] Генпрокурор, которому совершенно все равно для отчетности, сколько будет уголовных дел, не он же их будет заводить, не прокуратура. У прокуратуры нет корыстного бюрократического интереса в этом деле. У меня есть подозрение, что действительно на уровне руководства правоохранительных органов вот это подростковое явление обсуждалось, видимо, неоднократно, и многие люди доброй воли тоже озабочены этим, не только руководители ведомств. Я знаю, что в Совете прав человека некоторые люди приветствовали решение Верховного суда — значит, теперь как-то можно будет бороться с этим нехорошим явлением. Я, честно говоря, не думаю, что таким способом можно с ним бороться», — считает Александр Верховский.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.