«Все было бы очень смешно, если бы не было так грустно». Как продлевали арест экс-министру Михаилу Абызову

Басманный суд Москвы продлил арест экс-министру Открытого правительства Михаилу Абызову еще на два месяца. Следствие посчитало, что под домашним арестом он сможет воспрепятствовать производству дела, скрыться от следствия и суда, будет предлагать свидетелям выгоду материального характера и уничтожит доказательства. Ходатайства восьми адвокатов не смогли переубедить судью, и она приняла сторону обвинения.

Дело арестованного министра по-прежнему остается самым громким за последнее время. В 12 часов, когда должно было начаться заседание, возле 28-го зала заседания Басманного суда вплотную друг к другу выстраивается десяток журналистов с камерами и, кажется, еще больше пишущих журналистов. Работники суда понимают, что все в зал не попадут и в конце коридора заполняют деревянными скамейками пространство возле большого плазменного телевизора. Будет онлайн-трансляция.

Сквозь толпу журналистов, поближе ко входу в зал, пробирается девушка в приталенном голубом пиджаке и белой рубашке. Аккуратно уложенные каштановые волосы заправлены за уши с сережками в виде цветка. Кажется, бриллиантовыми. В руках большая черная сумка Prada. Джинсовые брюки клеш, черные туфли на длинной тонкой шпильке. Это гражданская жена Абызова Валентина Григорьева. За ней проходит ее мама, загорелая женщина с кучерявыми светлыми волосами и в солнцезащитных очках.

Они много улыбаются и перешептываются. В конце коридора появляется Абызов в сопровождении трех полицейских и пристава. За два месяца в заключении он оброс, на лице появилась борода с проседью. Несмотря на скованные наручниками за спиной руки, бывший министр широко улыбается в объективы камер. Жене он отправляет воздушный поцелуй и с улыбкой на лице скрывается за дверью зала заседаний.

За Абызовым в зал попадают далеко не все желающие. Только близкие родственники, включая Григорьеву с матерью, и несколько журналистов.

Заседание начинается. Судья Наталья Бондарь устанавливает личность экс-министра, уточняет почему он не служил. Абызов отвечает, что не военнообязанный, но при этом хронических заболеваний не имеет. Несовершеннолетних детей у Абызова трое.

Следующий вопрос — место регистрации. «Не помню», — отвечает бывший министр. После непродолжительного молчания, повисшего в зале, адрес ему подсказывает жена.

Далее один из восьми адвокатов Абызова заявляет ходатайство об освобождении экс-министра из клетки, в которой он находится в зале суда.

— В демократическом обществе это является оскорблением человеческого достоинства и нарушает статью 3 Европейской конвенции, — говорит защитник, — Абызов обвиняется в ненасильственном преступлении, это усиливает незаконность содержания его в клетке, и в России позиция о том, что клетки являются незаконным содержанием, является устоявшейся. Буквально вчера Министр юстиции заявил, что клетки будут отменены.

— Защита поддерживает ходатайство? — спрашивает судья.

— Поддерживаем, — хором отвечают восемь адвокатов.

Следователь и прокурор оставляют это решение на усмотрение судьи. Ходатайство не удовлетворено. Абызов остается в клетке. Его жена начинает плакать.

Адвокат Кожура просит приобщить к материалам дела информацию о наградах бывшего министра, среди которых есть медаль Столыпина 1-й степени. Кроме наград он просит приобщить характеристики от экс-руководителя Администрации президента Александра Волошина, Аркадия Дворковича и зампреда Внешэкономбанка Натальи Тимаковой. Все они пишут, что Абызов честный человек и предприниматель с безупречной репутацией. В характеристиках, которые дали Чулпан Хаматова и Нюта Федермессер, рассказывается, как Абызов помогал благотворительным фондам. Это ходатайство удовлетворено.  Сразу за ним защита подает просьбу о домашнем аресте своего подзащитного.

Слово берет следователь Сергей Степанов. Он сразу просит продлить меру пресечения Абызову.

– Нахождение на свободе Абызова воспрепятствует производству дела, он может скрыться от следствия и суда, предлагать свидетелям выгоду материального характера и уничтожить доказательства, — говорит Степанов.

Он отмечает, что у подсудимого есть недвижимость в Италии, а его дети имеют гражданство США. По словам следователя, находясь под стражей, экс-министр уже выводил деньги на счета доверенных лиц.

По мнению Степанова, следствию еще нужно время на проведение восьми финансовых экспертиз. Он также рассказывает, что в квартире Абызова был проведен обыск и найдено наркотическое вещество. Это подтвердила химическая экспертиза. Само вещество он не называет.

Прокурор поддерживает следователя. По ее мнению, Абызов, будучи главой преступного сообщества имеет большое влияние и связи, которые помогут ему скрыться.

Абызов, кажется, не обращает внимание на выступление стороны обвинения. Он улыбается жене, что-то говорит ей одними губами. Она улыбается в ответ.

Снова выступают адвокаты Абызова. Защитник Кожура отмечает, что дело о найденных наркотиках выделено в отдельное производство и является административным.

Следующим слово берет адвокат Дроздов.

— Почему следователь не говорит, что обыск был проведен без участия Абызова, почему не говорит суду, что на пакетике с наркотиками следов пальцев рук Абызова не обнаружено? Кроме того, следствие приняло процессуальное решение о выделении в отдельное производство этого материала и передаче полиции для привлечения неустановленных лиц к административной ответственности.

Дроздов акцентирует внимание на том, что деньги, которые переводил его подзащитный, предназначались на содержание его детей, жены и престарелой матери 1933 года рождения, за которой нужен постоянный уход. Он также отмечает, что абсурдно считать Абызова виновным в использовании министерских полномочий для создания преступного сообщества, так как эти полномочия оказались у Абызова позднее, чем, по версии следствия, были произведены мошеннические действия.  

Адвокат считает, что нахождение его подзащитного в заключении и его невозможность заботиться о семье, в том числе, о матери — психологическое давление для того, чтобы экс-министр себя оговорил. Этой же линии защиты на протяжении следующего часа, придерживаются другие адвокаты. Один из них просит занести в протокол, что у следствия есть личный интерес в этом деле, объясняя это тем, что на заведение дела следствию понадобилось немногим более четырех часов.

После речей защитников Абызов встает, обхватывает один из коричневых прутьев клетки рукой и с большого желтого листа начинает зачитывать свое выступление.

— Все было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Я ознакомился с материалами. Исходя из материалов, дело возбуждено с показаний Рубцова и Акопяна, — говорит бывший министр. — Мои адвокаты обращали внимания на показания Рубцова. Он утверждает, что на сегодняшний день ему неизвестно, каким количеством акций он обладает, не знает, какой ущерб ему нанесен якобы моими действиями, и вообще долгое время не занимался делами, — возмущается Абызов. — Я не совершал преступления, в которых меня обвиняют. Я не использовал полномочия министра. Я не организовывал и не участвовал в хищении средств. Я продолжаю настаивать, что конфликт с миноритарными акционерами должен рассматриваться исключительно в арбитражном суде. Иначе это попытка использования правоохранительных органов в коммерческих целях. В чем суть предъявляемых мне обвинений? Ответов не получено.

Следователь не согласен со всем сказанным и продолжает настаивать на продлении ареста. Судья удаляется и через час выносит вердикт — еще два месяца в заключении.

На выходе из зала жена Абызова слегка касается кончиков его пальцев, которые он втихую просунул через прутья клетки, пока не видят приставы. «Министр без портфеля» продолжает улыбаться.