После жестких задержаний на одиночных пикетах у здания ФСБ у активистов возникло ощущение, что последний легальный и безопасный способ несанкционированного протеста теперь тоже может привести в автозак и кутузку. Правозащитники и адвокаты «успокоили» МБХ медиа: на пикетах «винтили» и раньше, а дальше, после голосования 22 апреля и Дня Победы, будет еще жестче.
«Возмущенные люди больше не хотят терпеть непрекращающееся давление со стороны авторитарной власти и выбирают доступную им форму протеста. В столице в ходе истории с Иваном Голуновым и Московского дела огромную популярность получил формат одиночного пикета (пикетной очереди), — рассказывает журналист и общественный деятель Илья Азар. — Во-первых, одиночный пикет не надо согласовывать, что критически важно в условиях, когда мэрия согласовывает заявки только тогда, когда считает, что это ей выгодно — то есть почти никогда. Во-вторых, пикетные очереди у Петровки, 38 по Голунову и у Администрации президента по Устинову стали одной из причин, по которой несправедливо арестованных или осужденных отпустили. Это важные истории успеха мирного гражданского сопротивления. В-третьих, одиночный пикет идеально подходит для соцсетей, даже лучше митинга».
«Власти не могли не обратить внимание на рост числа одиночных пикетов и все чаще точечно используют силу. Это абсолютно незаконно и просто стыдно», — говорит журналист, которого очень часто можно увидеть с плакатом в руках у Администрации президента или рядом со станцией метро, на так называемом «метропикете».
«Стали действовать гораздо жестче. Раньше, по крайней мере, начиная с осени и до последних недель, на одиночных пикетах почти не задерживали, в последнее время таких случаев было достаточно много — со мной, например, три, — рассказывает «МБХ медиа» активист Дмитрий Посицельский. — Возможно, хотят пресечь на корню любую уличную активность в преддверии голосования 22 апреля».
«Митя Посицельский, задержанный непонятно за что на пикете в честь дня рождения Константина Котова 22 февраля, прислал свой протокол об административном правонарушении. В протоколе сказано, что его действия представляли собой скрытую форму коллективного публичного мероприятия. Теоретически так можно обозвать любую пикетную очередь, но вот загвоздка — в законе такого понятия нет. Это очень редкий кейс, в прошлый раз такие протоколы оформляли 2,5 года назад на “агитсубботнике” Навального», — обращал внимание телеграмм-канал «Протестный МГУ».
«Есть федеральный закон 2004 года, №54, о митингах, шествиях, пикетированиях. Данный закон говорит о том, что пикетирование не требует согласования, но есть определенные ограничения, в том числе расстояние между пикетчиками (по Москве и Питеру 50 метров), и плюс это не должна быть акция. Если стоят пикетчики на расстоянии больше пятидесяти метров, но объединены одним умыслом, одной акцией — это считается нарушением. Если они договариваются встретиться на Лубянке, дают объявление: “Выходим против конституционного переворота” — это будет считаться по закону нарушением. Люди должны быть с разными обращениями, с разными плакатами, не объединены единым умыслом», — объясняет адвокат Василий Кушнир, который часто помогает задержанным на акциях и пикетах.
«Пикетная очередь, поверьте мне, это тоже практически нарушение. Все, что сейчас происходит на акциях и пикетах — по нашим законам там можно задержать любого, пусть мы и считаем, что это неправильно. Всегда можно к чему-то придраться. Есть отмашка — они забирают», — считает координатор «ОВД-инфо» Алла Фролова. Адвокат Кушнир поясняет, что люди стоят в очереди просто для того, чтобы встать в пикет, сама очередь не является нарушением, пока кто-то из стоящих в ней не решит достать плакат вблизи от пикетчика.
«В законе такого определение как пикетная очередь нет, это просто практикой было выработано. Задерживают иногда под таким предлогом, что, поскольку люди, стоящие в очереди, объединены единой целью и единой тематикой, то тем самым они проводят массовое мероприятие, которое требует предварительного уведомления», — говорит адвокат Ольга Пельше. В ее практике был случай, когда восемь участников пикетной очереди были задержаны и позднее оштрафованы.
Дальше будет хуже
«Не стало ни хуже ни лучше. Все, что происходит, происходит строго по приказам. Есть приказ не трогать — они будут просто подходить спрашивать паспорт. Если будет приказ тронуть — будет, как в субботу», — говорит Фролова, имея в виду акцию у здания ФСБ на Лубянке 14 марта, во время которой были задержаны около полусотни человек. Задержанного 78-летнего правозащитника Льва Пономарева ударили по лицу в отделении полиции. Активистка Вера Олейникова встала в одиночный пикет на Лубянке уже поздно вечером — но ее тоже задержали. «Они мне сразу же заломили руки, надели наручники, начали изымать вещи, снимать шнурки. У меня все руки в крови были, потому что они мне их разодрали, пытались меня придушить, угрожали, что в унитаз будут мою голову засовывать. Они меня ударили по голове, когда пытались надеть на меня наручники и досмотреть», — рассказывала потом Олейникова. У нее диагностировали черепно‑мозговую травму и перелом стенки лобной пазухи.
«В субботу картинка была четкая и ясная: стояло 10 автозаков, было высшее начальство и сотрудники в обмундировании. Они заранее дали понять: “Мы подготовились”. Потом в воскресенье были пикеты у Администрации президента , ну, подъехало двое полицейских, ну постояли еще два полицейских — все, было понятно, что трогать не будут», — описывает Алла Фролова два типичных сценария поведениях силовиков на пикетах.
Кто «заказывает» задержания
«Каждое такое применение силы, в конечном счете, инспирировано человеком из ГУВД Москвы или кем-то из сотрудников из центра по противодействию экстремизму, 14-го числа эти сотрудники были на Лубянской площади», — поясняет активист Матвей Александров. Он, впрочем, считает, что за последние полтора месяца не появилось какой-то новой более жесткой практики задержаний.
«Зависит от места, конечно. Зависит от цели. Зависит от посыла, видимо, а может быть что-то личное. У меня есть подозрение, например, что у них есть какое-то предвзятое отношение ко Льву Пономареву, — такие факторы задержаний перечисляет Фролова. — Раньше, года три назад, у Администрации президента вообще нельзя было стоять. Они задерживали всех. Они просто убирали и все. Потом был момент, когда нельзя было на Манежке выйти. Это всегда происходит волнами, это было на протяжении всех 8 лет, пока я участвую в «ОВД-инфо». Всегда волнами: то трогают, то не трогают. В 2012 году была Болотная, потом они не трогали, потом в 14-й год была Украина, все что касалось Украины — это было запретной темой. Потом стало легче. Мы могли стоять с плакатами, на которых было написано Путин, потом настал момент, что если там Путин — стоять нельзя, это было как тряпка для быка». Правозащитница прогнозирует: «Жестче будет, по моему личному мнению, после 9 мая. После голосования 22 апреля будет по-разному, потом большой праздник — 9 мая. А вот потом, когда уже не будет ничего, может быть жестко, причем по всем точкам». Как считает Фролова, в преддверии праздника власть избегает распространения информации об актах произвола с ее стороны, чтобы люди «не отвлекались от той повестки, которая нужная власти». «Давайте понаблюдаем, как захотят так и будет, и к правовому полю это никак не относиться», — говорит правозащитница.
«Тут трудно выявить какой-либо тренд, когда безопаснее, когда опаснее. Мы решили, что есть опасность задержания, когда на плакатах пишут “Путин”, “война”, “Украина”. Например, было достаточно жестко перед выборами нашего гауляйтера (губернатора. — “МБХ медиа”) Беглова», — рассказывает петербургский активист «Бессрочного протеста» Роман Самойлов. Его задержали 15 марта. Хотя сам активист уточняет, что его скорее похитили, так как он просто реализовывал свои гражданские права, стоя в одиночном пикете. «Ко мне подошли и потащили. Меня схватил сотрудник в маске, он нанес мне удар в область груди и потом толкнул телом и получилось, что произошел удар бронежилетом в лицо. А после этого еще товарищ майор, который представился нам как Иванов Иван Иванович, шепнул, что мне башку свернет (дословно не буду повторять, было неприлично)», — рассказывает Самойлов о своем очередном пикете. Но пикеты активист бросать не собирается. «Мне страшнее будет просто промолчать и сделать вид, что все хорошо», — говорит Самойлов.
«Штрафов и административных арестов я, конечно, не боюсь, но в СИЗО сидеть не хотелось бы. Выходить на пикеты буду обязательно (по крайней мере, пока их не запретили). Активисты намерены продолжать проявлять активность в разных формах. Кстати, о страхе: я очень боюсь прожить всю жизнь при Путине и моим знакомым активистам тоже свойственна эта эмоция», — делится своим настоящим страхом другой активист Дмитрий Посицельский.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.