«Я, Березкин Александр Борисович, в присутствии своего адвоката Ангелова Валерия Николаевича, находясь в здравом уме и в сознании, под стражей СИЗО-3, заявляю, что ранее данные мной признательные показания 14 июля и 15 июля 2020 года были даны мною в обмен на обещание того, что при переводе меня из ИВС «Крылатское» в СИЗО, меня не убьют в камере и я буду находиться в безопасности. Оперативники и следователи заверяли меня, что давая признательные показания в отношении Н. и Б., я якобы позволяю им похлопотать о моей безопасности и жизни в СИЗО, а также заверяли, что разберутся в этом деле очень серьезно, и если найдут доказательства моей невиновности и непричастности, то мои показания 14 июля и 15 июля в деле будут отсутствовать. Далее готов заявить следующее: «Я не являюсь виновным или причастным к преступлениям, которые мне инкриминирует следствие»».
«Я был вынужден оговорить себя, опасаясь за свою жизнь и здоровье»
«Я также заявляю, что был незаконно после избрания мне меры пресечения доставлен не в СИЗО, а обратно в ИВС, где в отношении меня были применены недопустимые и бесчеловечные действия в виде угроз и шантажа.
Ко мне подсаживали разных людей, один из них запугивал и угрожал разными расправами в изоляторе. После действий этого человека 14 июля меня вывели из камеры для встречи с двумя оперативниками. Они запугивали меня угрозами и обещаниями расправы и предлагали написать признание в совершении развратных действий в отношении двух несовершеннолетних (в период с ноября 2019 по февраль 2020 и в период 23 апреля 2019 в отношении другой). 15 июля в ИВС уже явился следователь Панютищев с адвокатом, фамилию не помню (он был при предъявлении мне обвинения 12 июля 2020 года). Следователь и адвокат сказали, что я должен написать признательные показания по двум несовершеннолетним.
Следователь дважды перепечатывал протокол допроса, после чего мне дали его подписать. Я попросил дать мне время прочитать протокол допроса. Следователь сказал: «Если хочешь остаться живым в изоляторе, просто подписывай, не трать наше время». Пришедший с ним адвокат молчал, а потом спокойно подписал бумаги, я подписал за ним следом. Взяв протокол, следователь и адвокат ушли. Вечером 18 июля я был переведен в СИЗО-3.
Заявляю: я не виновен и не причастен. Я был вынужден оговорить себя, опасаясь за свою жизнь и здоровье».
Такое заявление передал Александр Березкин своему адвокату 31 августа, когда тот пришел к нему в первый раз в СИЗО.
К тому времени Березкин находился под стражей уже полтора месяца. За эти полтора месяца 48-летний почетный работник образования РФ Александр Березкин превратился из любимого учениками и их родителями театрального педагога, любящего мужа и отца в арестанта, обвиняемого в педофилии, в ужасе ожидающего своей участи.
«Жизнь-домик»
«Честно говоря, я человек не очень уравновешенный, но тогда мне просто хотелось их всех убить», — признается 16-летний Кеша, Иннокентий, сын Александра и Анны Березкиных. Мы разговариваем в единственной комнате их малюсенькой квартиры. Комната служит и спальней, и кабинетом, и гостиной. У Кеши двухэтажная кровать и наверху, почти под потолком — большая бумажная стрекоза.
«Кеша — очень хороший актер, — почти шепотом говорит мне Анна Березкина, когда сын выходит на кухню за чайником. — Он играет в нашем театре ведущие роли, Сальери играет, но артистом он быть не хочет, изучает стрекоз и хочет быть одонатологом (раздел энтомологии, изучающий представителей отряда Стрекоз — “МБХ медиа”), собирается пойти учиться на биологию.
«Мы с Сашей познакомились 25 лет назад, — вспоминает Анна. — Познакомились в театре «Сатирикон», где вместе репетировали пьесу «Ужасные родители». Спектакль не вышел, а мы поженились».
Почти двадцать лет своей жизни супруги Березкины посвятили служению театру и детям. На базе Дома творчества в Кунцевском районе Москвы они создали две театральные студии. Студию, которой руководил Александр, он назвал «Стрекоза», в честь Кеши. У Анны — своя студия «Мастерская».
«Два года назад мы сделали единственный в нашем округе детский репертуарный театр. Ставили «Моцарт и Сальери», «Кролик Эдвард» , «Чехов. Любовь», «Том Сойер». Планы у нас были огромные. Во время коронавируса репетировали по зуму», — продолжает она.
Детский репертуарный театр вырос по сути из театрального кружка при 887-й школе. Для детей занятия там были бесплатными. Березкины занимались с детьми практически без выходных, а по субботам играли спектакли. До ареста Александра Березкина труппа театра насчитывала 50 юных артистов. Все вместе строили планы на новый сезон. Все рухнуло в одночасье.
«Кеша и разоренный книжный шкаф»
«11 июля мы решили спать не ложиться. Наш самолет был рано утром, ехать далеко в аэропорт, в Жуковский. Мы собирались в отпуск, в Анапу, сидели на чемоданах, — вспоминает Анна. — 11 часов вечера. В дверь позвонили. Сашка был в ванной. Их было четверо, они вошли в квартиру, сказали: у нас ордер на обыск, компьютер не трогать, телефон не трогать, ищите понятых. Я спросила, где в 11 часов вечера я найду им понятых? Они поднялись наверх и с пятого этажа привели какую-то семейную пару, которую я не знала. Начали обыск: сбросили все книжки с полок, кидали их на пол кучкой. Оклад с иконы Иннокентия Сибирского разломали, что-то там искали. Мы онемели, а когда они бросили на пол черный шеститомник Шекспира в редакции Аникста послевоенного года выпуска, я подумала, что сейчас умру, потому что я за эти книги отдала целое состояние. Сашка тогда сказал: «Ну хватит!»».
Спрашиваю, сказал ли следователь, по какому делу обыск.
«Сказали, что изнасилование, — говорит Анна. — Саша сидел, бледный, как полотно. Его увели в полвторого утра в наручниках, не дали взять с собой ничего: ни зубную щетку, ни носки, ни трусы. В 1937-м человеку разрешали с собой в тюрьму взять хотя бы чемоданчик. А Саше — ничего не разрешили. Когда я спросила, где его теперь искать, мне ответили: «Звоните 02!»».
Девочка С.
Анна Березкина внешне похожа на актрису Янину Жеймо, которая играла «Золушку» в знаменитом фильме. Она какая-то очень нежная, миниатюрная, со спокойным голосом, как будто бы не от мира сего. Как-то даже неудобно с ней обсуждать: как это так, вот вашего мужа обвинили в педофилии, обвинили в том, что он свою десятилетнюю ученицу насиловал. Разговор получился нервный, меня дико смущало, что рядом сидит их сын — 16-летний Кеша, он все слушает и вроде бы в разговоре участвует.
«Мы подумали, что вот тетенька в прошлом году жаловалась на Сашу, он ее дочку выгнал из студии, потому что она сорвала спектакль. А дело было вот как: девочка эта, которая спектакль сорвала, была балованная, занималась в студии всего месяц. Когда она сорвала спектакль и всех подвела, Саша ей сказал, чтобы без родителей больше на занятия не приходила. И она не появлялась. А в мае его к себе в кабинет вызвала директор школы. В кабинете оказалась мама этой девочки. Она и говорит: «Мне моя дочка сказала, что вы к ней пристаете». Правда, тогда быстро разобрались, что это все неправда, и девочка таким образом мстит. А вот когда с обыском пришли, я подумала, что это все из-за той девочки».
На суде по избранию меры пресечения в Кунцевском суде интересы Александра Березкина представлял адвокат по назначению. Анна еще не успела договориться с адвокатом Валерием Ангеловым, которого ей посоветовали друзья. От этого адвоката Ангелова Анна чуть позже узнала, что мужа обвиняют в изнасиловании совсем другой девочки. И та, первая девочка, вообще ни при чем.
Десятилетняя девочка С. училась в той же школе, что и Кеша. Александр Березкин готовил ее к конкурсу чтецов. «Читала она ужасно, я слышала, — вспоминает Анна Березкина. — Но Саша с ней возился, она приходила на занятия по субботам. Занимались в зале, при открытой двери, в соседней комнате всегда сидел Кеша и учил роль. Если бы что-то там происходило нехорошее, он бы, конечно, заметил, обратил внимание».
Люди, знакомые с семьей девочки С., рассказывают, что ее родители в разводе и что девочка этот развод очень переживала, что у нее есть определенные психологические проблемы, она ходит к психологу.
С ее мамой Таисией Н. мне практически не удалось поговорить. Я позвонила ей и спросила, правда ли то, что произошло с ее дочерью. Таисия сказала, что она комментариев не дает, но «уверена в правде».
Есть версия, что С. придумала историю об изнасиловании, чтобы не ходить на занятия, которые не приносили ей большого успеха и радости. Театральные способности у нее, по словам ее знакомых, — не ахти. Во время карантина из-за коронавируса занятий не было, но в июле, когда отец спросил С., собирается ли она заниматься в студии с нового учебного года, она могла испугаться, что мама снова отправит ее в театральную студию и, возможно, из-за этого рассказала отцу, когда тот в очередной раз пришел ее навестить, что учитель Березкин ее насиловал.
Отец не поверил дочери, тогда она повторила ту же историю матери. И та — поверила. И вот уже утром 11 июля Таисия Н. позвонила в полицию, и спросила, что ей делать с тем, что ее малолетнюю дочь насилует учитель. Ее выслушали с большим вниманием и предложили отвезти девочку в столичное Бюро судебно-медицинской экспертизы. Там было проведено специальное исследование, которое не показало повреждения девственной плевы.
То есть никаких материальных доказательств того, что педагог Березкин насиловал девочку во время репетиций, не оказалось! Но старшего следователя следственного отдела Следственного управления СК Кунцевского района, лейтенанта Алексея Панютищева это не смутило. У него за плечами уже было несколько подобных уголовных дел. Об одном из них, в котором девочка оговорила своего деда, писали в прессе.
Вечером того же дня он допросил девочку С. в присутствии матери. Согласно материалам дела, ее допрос длился пять минут с 21 часа 10 минут до 21 часа 15 минут. При этом, что интересно, протокол допроса содержит восемь печатных листов. После допроса следователь обнаружил признаки преступления в действиях Березкина и провел у него дома ночной обыск, после которого предъявил педагогу обвинения по четвертой части статьи 132 ( «сексуальные действия в отношении несовершеннолетней»). На следующий день он обратился в Кунцевский суд для ареста театрального педагога.
Как «слепить» педофильское дело
Я убеждена: ночной обыск, ночной допрос — все эти следственные действия были избраны следователем Панютищевым исключительно для нагнетания страха и ужаса. Иначе к чему такая спешка, как будто речь идет о задержании серийного маньяка! И вот Александр Березкин, театровед по образованию, человек с тонкой душевной организацией, многие годы живущий в своем параллельном с окружающей действительностью мире, оказывается в наручниках, в ИВС с сокамерником-«наседкой». Тот пугает его изнасилованием в камере СИЗО, если он не признается в позорных преступлениях, которых не совершал. После такой «обработки» за дело берутся оперативники, следователь и адвокат по назначению, работающий на следствие. Позднее в одном из писем своему учителю-театроведу Сергею Маргулису Березкин объяснит, почему поддался этому шантажу и угрозам и по сути подписал себе обвинительный приговор: «Трусость — худший порок, это классик обо мне точно и беспощадно отметил» (цитата из Михаила Булгакова. — «МБХ медиа»).
Сокамерник уговорил Александра дать признательные показания, обещая, что в таком случае его точно не отправят на зону, а он будет отбывать срок в хозотряде СИЗО. Уже в СИЗО правозащитники, которые пришли навестить Березкина, объяснили ему, что осужденных за педофилию в хозотряде не оставляют.
Алиби для педагога
О том, что его подзащитный дал признательные показания, адвокат Валерий Ангелов узнал только 31 августа, то есть через полтора месяца — до этого ему не удавалось попасть к нему в СИЗО.
Все эти полтора месяца адвокат собирал доказательства невиновности Березкина, вместе с его женой Анной составил многостраничное алиби Березкина — расписание всех занятий, где подробно рассказано, где и с кем педагог занимался. Это расписание во многом расходится по дням с теми показаниями, которые давала девочка С. Например, по ее словам, педагог насиловал ее десять раз.
Между тем, заниматься с Березкиным она начала в октябре 2019 года. Березкин готовил ее к конкурсу чтецов по субботам. По субботам в помещении театральной студии всегда была жена Березкина, а сын Кеша находился в соседней комнате и двери между комнатами всегда были открыты.
Анна говорит, что Березкин специально просил сына сидеть недалеко от него, потому что история с девочкой, которая отомстила ему, рассказывая о приставаниях (от своих обвинений она потом отказалась. — «МБХ медиа»), его многому научила.
Последнее занятие девочки С. с педагогом Березкиным состоялось в феврале 2020 года. А 2 марта на конкурсе чтецов она провалилась. Никакого диплома не получила. С тех пор она с Березкиным больше не занималась. В том же марте начался карантин, и очные занятия в театральной студии вообще прекратились. Березкины репетировали со своими артистами по зуму.
Но, по словам адвоката Валерия Ангелова, «потерпевшая утверждает, что Березкин совершал в отношении нее насилие с марта 2019 года (когда она еще не начала заниматься в студии) и до 27 июня 2020 года». Именно такой период времени, в который якобы было совершено преступление, указал следователь Панютищев в постановлении о предъявлении обвинения.
В производстве у этого следователя сейчас находится еще два дела и оба — по педофилии. Расследование таких дел очень похоже на расследование дел по госизмене: с одной лишь разницей, что в делах о госизмене обвинение строится на экспертизах, проведенных ФСБ, а в делах о педофилии обвинение зиждется на показаниях несовершеннолетних, которые могут давать искаженную информацию — намеренно или нет. Суды и в том, и в другом случае проходят в закрытом режиме. Правда, по делам о госизмене вообще никогда не бывает оправданий, а по делам о педофилии все-таки какие-то единичные оправдательные приговоры известны.
В зоне риска
Анна Березкина говорит, что сейчас все педагоги находятся в зоне риска, никто не застрахован от того, чтобы в одночасье не превратиться в насильника и педофила.
«Вы знаете, что мне сказал один мальчик на занятиях, когда я его за что-то поругала? — возмущается Анна. — Не смейте со мной так разговаривать, а то я скажу маме, что вы меня домогались! И это говорит пятиклассник!»
Следователи и оперативники тоже не сидели сложа руки. Они обзванивали родителей девочек, которые занимались в театральной студии.
Дмитрий Леонов, инженер по профессии, чья дочь Алена занимается у Березкиных два года, с трудом сдерживает свое возмущение по поводу обвинения, которое выдвинуто в отношении театрального педагога.
«Алене в студии очень нравится — дружный коллектив, замечательные ребята и преподаватели, — говорит он. — С Александром Борисовичем они готовили и роли для спектаклей, и конкурсные выступления. Я постоянно с Аленой обсуждал, что и как у них происходит на репетициях, иногда сам заглядывал. Мы приходили всей семьей и приглашали своих друзей и родственников на замечательные спектакли, которые проходили в студии. Несколько раз я с Аленой, а иногда и всей семьей — к нам присоединялись жена и младший сын, вместе с Березкиными Александром, Анной и их сыном Иннокентием ходили в театр. Александр всегда производил на меня впечатление интеллигентного и положительного человека, хорошего семьянина и настоящего профессионала».
Вскоре после ареста Березкина Леонову позвонил человек, который представился следователем Дмитрием.
«Спросил, знаю ли я, что преподаватель студии Александр Березкин арестован. Сказал, что проводит предварительный опрос по этому делу и хочет знать, какое мнение у меня об Александре, — рассказывает Леонов. — Я ему ответил, что это замечательный человек и мое мнение, что это все неправда. Потом он мне говорит: «Я могу вам сказать, что он точно виновен — я принимал участие в его аресте». Я спросил его, с какой такой радости он занимается этим делом. И предупредил, что его действиями стоит заинтересоваться отделу внутренних расследований. После чего наш разговор был достаточно быстро окончен».
У Юлии Глебовой в театральной студии «Стрекоза» занимаются две дочери: девяти и двенадцати лет. Ей тоже звонил человек, представившийся следователем, который занимается «делом Березкина». «Его имя и отчество я не запомнила, — говорит Юлия. — У него были данные обо мне, он знал, сколько лет моим детям. Он пытался выяснить, нет ли у меня претензий к педагогу, не было ли у нас ситуаций, которые бы выходили за грань театрального кружка. Когда я сказала, что ничего подобного не было, и я не верю, что Александр Борисович мог причинить боль ребенку, он был сильно разочарован. Я видела, как Александр Борисович ставит спектакли, видела, как он полон энтузиазма, знаю, насколько он готов тратить свое время, если у ребенка что-то не получается, знаю, насколько он тонко умеет общаться с детьми. У меня, например, старшая дочка захотела играть Сида в спектакле «Том Сойер». К тому времени исполнитель Сида уже был назначен, и я была не в восторге от этой ситуации. А Александр Борисович воспринял желание моей дочери совершенно нормально. Он стал с ней репетировать и ввел ее в спектакль, она сыграла вожделенного Сида, при этом никто ни на кого не обиделся. Я не знаю, как он смог объяснить другому ребенку, который играл этого Сида, что теперь он не Сид. Он умеет сглаживать конфликтные ситуации».
Я спросила у Юлии, как ее дочери относятся к тому, что их любимый педагог теперь в тюрьме.
«Если бы Александр Борисович завтра вышел из тюрьмы и сказал: идем заниматься в театральный кружок, мои девочки побежали бы не задумываясь, — ответила Юлия. — Когда все это случилось, я их спросила: было ли что-то во время репетиций, что вас бы смутило? Они посмотрели на меня с большим удивлением: мама, мы даже, когда играем «Тома Сойера» (а там же по книге Том Сойер целуется с Бекки), закрываемся книгой и соприкасаются лбами. То есть ни о какой пошлости, ни о каком нарушении личного пространства речь не идет. Мои дети узнали правду, они поняли, что происходит что-то не то, краем уха услышав, что это касается театрального кружка, залезли в Яндекс, и им на глаза попалась публикация в «Комсомольской правде». У обеих моих девочек случилась истерика. Они спрашивали меня: «Как же так?» и повторяли, что такого быть не может, что это не может правдой. А я не знала, что им на это ответить. Почему нас так много, а мы не имеем голоса? То есть мы говорим, что это неправда, а нас никто не слышит. Голосов родителей и детей никто не слышит».
Десятки родителей приходили в Кунцевский суд, где избирался и продлевался в закрытом режиме арест Александру Березкину. Судья допросила несколько человек, расспрашивала их о театральном педагоге. Но на ее решение оставить его под стражей до середины октября выступления родителей не повлияли.
Кампанейщина от Кунцевского СУ
Статья в «Комсомольской правде», которая так шокировала дочерей Юлии Леоновой и правда — прескверная. В ней перепутано все, что только можно.
Александр Березкин назван «Березиным», опубликована его фотография с маленьким сыном Кешей. Статья называется: «Играла гаммы, а он полез под юбку». В статье смешано два дела: «дело театрального педагога Александра Березкина» и «дело учителя музыки Константина Чавдарова», уже осужденного по такой же статье на девять лет лишения свободы (кстати, они совершенно случайно пересеклись на короткое время в СИЗО-3, оказавшись в одной камере).
Фабула преступления, описанная в «Комсомольской правде», относится не к Березкину, а к Чавдарову. Считаю, что две семьи — и Березкина, и Чавдарова — должны подать в суд на авторов статьи, и на газету, так грубо исказивших факты и опубликовавших непозволительный слив от органов следствия: «Тем временем следователи опрашивают других учениц музыканта. Возможно, в уголовном деле в скором времени появятся и другие пострадавшие».
Не о телефонных ли звонках родителям театральной студии «Стрекоза» идет речь в этой статье? Впрочем, для меня понятно, почему в ней объединили дела двух педагогов. «Дело учителя музыки Константина Чавдарова» и «дело театрального педагога Александра Березкина» расследуются в одном и том же следственном органе: Кунцевском межрайонном следственном отделе следственного управления по Западному административному округу Главного следственного управления СК России по городу Москве .
«Дело Константина Чавдарова» вела лейтенант Кристина Янина. А «дело Александра Березкина» ведет ее коллега, тоже лейтенант, Алексей Панютищев. Похоже, в этом следственном отделе решили делать «палки» на педагогах. Да, именно «палки», иначе как можно объяснить, что по «делу Чавдарова» следственные действия до боли напоминают то, что сейчас происходит по «делу Березкина». Допрос «потерпевшей от учителя музыки» длился семь минут, допрос «потерпевшей от театрального педагога» — пять минут, и в том, и другом случае следователи верят словам девочек, пытаются найти других детей, которых якобы педагоги также «домогались». Никого не находят. Как только Чавдарова арестовывают, статья о нем тут же появляется в «Комсомольской правде», этаком вестнике следственного отдела СУ СК Кунцевского района.
Лейтенант Янина передает дело в Кунцевский суд, и там на рассмотрении дела по существу «потерпевшая» девочка и ее родители отказываются от обвинений, отказываются от показаний, данных на следствии. Тем не менее судья Кунцевского суда Химичева приговаривает заслуженного учителя России Константина Чавдарова к девяти годам колонии.
В Мосгорсуд потерпевшая девочка пишет апелляцию с просьбой оправдать педагога, но Мосгорсуд «засиливает» приговор. Что это, как не кампанейщина?
Адвокаты говорят, что допросы «потерпевших» девочек не внушают доверия, хотя бы потому, что следователь никак не мог бы успеть за пять-семь минут минут разъяснить всем участникам следственных действий их права, предусмотренные УПК РФ, провести допрос, составить протокол и опечатать диск с видео допроса.
Как бороться с кампанейщиной по делам о педофилии, которые не ограничиваются только лишь Кунцевским районом Москвы? Согласно официальной статистике Верховного суда России, в 2019 году по ст. 132 ч.4 УК РФ («развратные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетней») было осуждено 1266 человек, оправдано только восемь.
Эксперты говорят, что крайне сложно добиться, чтобы уголовное дело по педофилии было закрыто на стадии следствия. Ведь обвинение строится исключительно на словах несовершеннолетних, а экспертизы их показаний, как правило, пишутся под копирку, и в выводах эксперты обязательно указывают: «Ребенок не склонен к фантазированию».
По какой причине десятилетняя девочка С. решила, что Александр Березкин насиловал ее десять раз практически на глазах своего собственного 16-летнего сына, я не знаю. Может быть, не хотела ходить на занятия, может, хотела привлечь к себе внимание, может, к ней приставал кто-то другой, а она назвала Березкина. Повторю, эту историю девочка рассказала своему отцу, но он ей не поверил. Было бы здорово, если бы он рассказал об этом следствию и убедил свою бывшую супругу забрать заявление и уговорил дочь отказаться от показаний, если это неправда. Конечно, как показывает случай с Чавдаровым, не факт, что после этого дело прекратят. И что Березкин не отправится вслед за учителем музыки в колонию. Но я думаю, что не стоит семье девочки С. брать грех на душу. Если она заберет заявление, может быть, вышестоящее начальство в СК заметит, что в следственном отделе по Кунцевскому району что-то «химичат».
Защитить педагога
Как можно переломить ситуацию? На мой взгляд, шансов на то, что удастся вытащить театрального педагога из пасти «левиафана», представленного в данном случае Кунцевским следственным управлением и Кунцевским судом (который заодно со следствием), крайне мало.
Александра Березкина поддерживают его друзья, ученики и их родители, журнал «Театр» посвятил его делу несколько статей, опубликовано письмо Ассоциации театральных критиков в его защиту.
Но этого мало. Нужна беспрецедентная общественная поддержка, поддержка родителей учеников Александра Березкина, выпускников его студии за многие годы — это десятки и сотни людей. На его защиту должны встать коллеги учителя и педагоги. Им пора понять, что как раньше приходили за врачами, так теперь пришли за учителями, репетиторами и руководителями различных кружков.
Каждый следственный отдел хочет «делать палки» по таким несложным в расследовании делам, как дела по 132 статье УК РФ.
В качестве доказательства еще немного статистики из доклада «К проблеме “ложной педофилии”» доцента Московской консерватории пианиста Михаила Лидского. Доклад был прочитан на слушаниях в Общественной палате России 17 августа 2020 года.
«Если в 2012 году за насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетних было возбуждено 6495 дел, то в 2016-м — 11 769. При этом, если еще пять лет назад можно было рассчитывать на суд присяжных, который выносил оправдательные вердикты в от 5 до 10 процентов случаев, то теперь суд присяжных такие дела не рассматривает. По данным Верховного суда, в прошлом году по «сексуальным» статьям были осуждены к различным срокам 5286 человек, оправданы — всего 16. Это даже меньше, чем один процент».
Педагог Александра Березкина театровед Сергей Маргулис рассказал мне, как много лет сожалел, что его ученик, который мог бы стать блестящим театроведом, посвятил всю свою жизнь детям. Сожалел до тех пор, пока не пришел на спектакль студии «Стрекоза». Артисты Березкина «оказались потрясающе здоровыми детьми», — пишет Маргулис в журнале «Театр»: «Они с пеленок отличали прекрасные стихи от крикливой шелухи. Они ничего не декламировали, не произносили по-детски «с выражением». Он делились любимыми строчками как самыми дорогими своими детскими секретами. Пушкина читали как своего однокашника по Лицею. Они любили все это. Ни один из них, к счастью, не помышлял впоследствии штурмовать театральные вузы. Это внушало особый оптимизм». А когда бывший ученик затащил Маргулиса в репетиционный зал своей студии, тот самый, где, по версии следствия, педагог якобы насиловал свою ученицу, Маргулис увидел, с каким обожанием на Березкина смотрят и ученики и их родители: «Это была комната для репетиций. Комната, в которой никогда не закрывались двери. Где с утра до вечера копошились дети вперемежку со своими родителями. И где не всегда можно было отличить одних от других. Разве что родители глядели на Березкина с еще большим обожанием».
«Я не смогу вернуться к прежнему своему делу…»
Друзья и коллеги пишут Березкину письма в СИЗО, он охотно отвечает и благодарит всех за поддержку. После того, как он отказался от полученных угрозами и шантажом признательных показаний, он, кажется, обрел какое-то спокойствие и равновесие. Пришло и понимание того, что быстро вся эта безумная ситуация не рассосется. Корреспондент журнала «Театрал» Ольга Егошина отправила Березкину вопросы в СИЗО и опубликовала его ответы.
Вот наиболее пронзительные из них:
«Так было в тот вечер. Ощущение себя насекомым. И какая-то накрывшая нереальность происходящего. Осознание, «что это все всерьез и со мной», навалилось позднее. И тогда же встал гамлетовский вопрос: а не прервать ли это все, просто от той самой гадливости. И осознание своей ответственности перед женой и сыном… У меня удивительная семья — жена Аня, сын Кеша. Я все время чувствую их любовь, поддержку, ругаю себя, что уделял им меньше времени, чем мог, чем должен был. Ведь это такое чудо — просто быть вместе: читать, гулять, обнять родного человека…»
«Я, конечно, не смогу вернуться к прежнему своему делу. И не потому, что не дадут официально. Я сам себе не дам, сам не смогу…»
P.S. Следователь Алексей Панютищев не дает разрешения на посещение священником РПЦ Александра Березкина. И отказывает Анне Березкиной в свидании с мужем.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.