В ТАСС презентовали результаты социологического исследования «Отношение россиян к феминизму и гендерному неравноправию» компании «Михайлов и Партнеры. Аналитика». Специалистки и общественные деятели обсудили, почему в России домашнее насилие считают «частной проблемой» и может ли женщина стать президентом.
В презентации и дискуссии приняли участие генеральный директор компании, кандидат социологических наук Людмила Горюнова, общественный деятель Ирина Хакамада, гендерный эксперт международного агентства «ООН-Женщины», кандидат экономических наук Елена Мезенцева и секс-просветительница, интерсекциональная феминистка Татьяна Никонова. Модерировала дискуссию президент группы компаний «Михайлов и Партнеры» Марианна Максимовская.
В ходе социологического исследования с помощью всероссийского телефонного опроса были проинтервьюированы 1792 человека. По результатам исследования «Михайлов и Партнеры. Аналитика» проблему неравенства между мужчинам и женщинами считают важной проблемой только 24% опрошенных, при этом 48% опрошенных затруднились назвать хоть какие-то ассоциации со словом «феминизм». 73% респондентов поддержали равноправное партнерство, но это мнение чуть больше распространено среди женщин. А мнение, что в семье должен быть главным мужчина, поддержало 24% опрошенных, и мужчин среди них в полтора раза больше, чем женщин.
«Россияне одобряют (73% опрошенных) женщин, зарабатывающих больше мужчин, но не готовы к тому, чтобы женщина вкладывала меньше сил в домашнее хозяйство (31%)», — говорится в результатах опроса.
Гендерный эксперт международного агентства «ООН-Женщины», кандидат экономических наук Елена Мезенцева говорит, что такое мнение типично для постсоветского пространства.
Большинство респондентов положительно оценивают мужчин, которые разделяют домашние обязанности с женщинами поровну, но профеминистов 41% россиян не одобряют.
«В 90-х была страшная ситуация. Более низкой заработок провоцировал мужчин уходить из семьи. Мужчины, которые зарабатывали мало, не занимались домашними делами вообще, — рассказывает Мезенцева. — Женщины вели себя рациональнее и совмещали работу и домашний труд, но, как мы видим, ситуация меняется».
Что касается женских прав, мужчины реже поддерживают женщин в праве распоряжаться собственным телом: заниматься сексом до брака, воспитывать ребенка в разводе и принимать решение, рожать ребенка или нет. Как отмечают исследователи, наибольший разрыв во мнениях мужчин и женщин наблюдается в регионах Северного Кавказа.
«Если не сравнивать нас со скандинавскими странами, в рейтинге Всемирного экономического форума мы посередине. Немного отстаем от постсоветских стран в законодательстве, но менталитет в принципе похож», — считает кандидат экономических наук Елена Мезенцева.
Домашнее насилие оценили как самую острую проблему среди всех обсуждаемых. 61% опрошенных считают, что любое физическое насилие в семье недопустимо, а 10% не относятся к принуждению жены к сексу как к изнасилованию. Для почти половины россиян (41%) домашнее насилие — «частная проблема», которая не требует вмешательства со стороны государства и общества, а 63% занимают позицию «сама виновата».
«В Таджикистане, Казахстане есть закон о равных правах, а у нас нет. Среди стран СНГ мы остались в обнимку с Узбекистаном, где нет закона о домашнем насилии. В странах, где такой закон принят, домашнее насилие не предмет частного обвинения, — рассказывает Елена Мезенцева. — Это не женщина должна бегать снимать побои, искать адвоката, бежать в полицию и просить, чтобы приняли заявление, а на следующий день, когда на нее надавят семья и муж, бежать забирать. Нормальная ситуация — публичное обвинение, когда забрать заявление нельзя. А у нас это частное дело граждан. Откуда мы вообще узнаем, что происходит? Только по совершенно чудовищным кейсам».
Большинство россиян не считает актуальной проблемой домогательства на работе, 48% считает, что у мужчин и женщин равные карьерные возможности, половина опрошенных считает, что женщины в достаточной мере представлены на руководящих должностях, политике, бизнесе и общественной жизни. Но больше половины россиян не осуждает работодателей, которые не нанимают молодых девушек из-за опасений, что те могут уйти в декрет.
«Вообще непонятно, когда с точки зрения работодателя приемлемо брать на работу женщину. До 35 может уйти в декрет или будет сидеть с маленькими детьми. С 40 — скоро на пенсию, — говорит Мезенцева. — Получается, можно только втиснуться в промежуток с 35 до 40 лет со своими амбициями».
56% респондентов одобряют женщин, работающих в «мужских» профессиях (шахтер, машинист), но большая часть из них считает оправданными ограничения для женщин на некоторые профессии.
Ирина Хакамада считает, что в условиях новой экономики, благодаря информационным технологиям, у мужчин и женщин равные карьерные возможности.
«Чтобы работать в интернете, работать программистом, создавать новые информационные продукты, нужно просто владеть профессией. Новая экономика несет объективное равенство в бизнесе. Феминизм становится ненужным статусным мифом, — считает Ирина Хакамада. — Если больше будут процветать традиционные отрасли экономики, тем будет больше неравенства. Я не представляю себе на позиции президента “Роснефти” девочку, потому что традиционные отрасли связаны с длинными деньгами, это мужская история. Политика, как и нефть и газ, так же абсолютно традиционна, поэтому в политике так мало женщин. Но я вижу тренд на изменения».
Феминистка Татьяна Никонова не согласна с Ириной Хакамадой, приводя в пример ситуацию в «кремниевой долине», где программистки подвергаются домогательствам и их проекты не получают финансирование, а в России девочкам ставят выше проходные баллы для поступления в лицеи и технические вузы.
«Если мы посмотрим на наши школы, лицеи и институты, девочек не принимают, им перекрывают путь в технические специальности. Девочкам с раннего возраста ставят в вину, что они учатся и стараются, а у мальчиков “меньше прилежания, но они станут лидерами”, — говорит Татьяна. — Речь о равенстве в реальной жизни не идет».
В вопросе использования феминитивов две трети опрошенных против, согласны использовать феминитивы лишь 5% россиян, и их доля среди молодежи выше почти в три раза.
«Достаточно вспомнить, какие изменения в языке произошли за 10-15 лет. Масса заимствований из английского языка, в области информационных технологий. Кто ввел слово «хайп»? Никто, — говорит Мезенцева. — А феминитивы пока не прижились, не получили естественного стимула для своего существования в русском языке».
По мнению респондентов, реклама продуктов красоты мотивирует женщин больше, чем реклама, призывающая стать сильнее и смелее. Половина россиян считает неприемлемым использование красной краски вместо синей жидкости в рекламе женских гигиенических средств, причем сами женщины против натуралистичности.
«Респонденты готовы к сексистским шуткам в бытовом общении, но не хотели бы видеть их в рекламе», — заключают исследователи.
Татьяна Никонова рассказала об опыте Великобритании, где вводится запрет на демонстрацию мужчин и женщин в традиционных гендерных ролях.
«Если мы хотим, чтобы женщина самореализовывалась и использовала свой человеческий потенциал, мы должны помогать женщинам со всех сторон и показывать разнообразие ролей», — говорит Никонова.
Ирина Хакамада считает, что законодательный запрет ничего не меняет, а рекламный рынок переживает кризис.
«В России любой запрет превращается в полный абсурд. Да, меня тоже бесит, что в рекламе женщина стирает и гладит, а мужчина ждет, пока ему все принесут, но меня радует, что рекламе никто уже не верит, — говорит Хакамада. — Последние 12 лет я занимаюсь лекциями, спрашиваю, какой главный приоритет в жизни мужчин и женщин. Я замечаю, что за эти годы женщин, которые отвечают, что главное это семья, становится меньше, больше тех, кто выступает за самореализацию. Менталитет медленно, но меняется».
Слушатели задавали вопросы по громкие истории, связанные с феминизмом и насилием над женщинами.
— Что вы думаете о кафе «Симона», почему его закрыли?
— Я думаю, организаторок просто достали. Когда ты организовываешь место для своих и к вам начинают вламываться, ты со временем просто устаешь сопротивляться. Почему-то в барбершопы, куда не пускают женщин, не приходит депутат Милонов, и взволнованная общественность и не пытаются разнести эти заведения. Дискриминация, как видите, у нас существует только в отношении женщин, — говорит Татьяна Никонова.
— Это справедливое замечание. У меня есть лекция «Драйв и карьера: как соединить все» для женщин, и в каждом регионе начинается скандал, мужчины стоят у дверей и кричат. Но когда мы объявляем вход для всех, что вы думаете? Ни один мужчина не приходит, потому что западло учиться у женщины. Закрытие таких кафе — нарушение прав человека, — считает Ирина Хакамада.
— Сейчас в Госдуме разрабатывают второй законопроект о гендерном равенстве, что в нем должно быть?
— Посвящать этому законопроект смешно, что обсуждалось, еще когда я была в Госдуме. Депутатам пора подумать о том, каково женщине зарабатывать деньги, конкурировать на рынке, рожать и воспитывать детей. Насилие в семье, эйджизм, равные карьерные возможности — здесь нужны меры.
Журналистка из журнала «Христианское слово» спросила спикеров о том, кто в их понимании счастливая женщина. Они сошлись на том, что счастлива та женщина, у которой есть возможности самореализовываться так, как она сама считает нужным, и делать себя счастливой, как она понимает счастье.
Традиционно для подобных дискуссий прозвучал вопрос из зала о том, почему среди спикеров нет мужчин.
Журналистка из «Новой газеты» спросила, почему, по мнению Ирины Хакамады, феминизм изжил себя, но при этом россияне не хотят, чтобы президентом России стала женщина. На что Ирина ответила: «У нас никто не может стать президентом. В 2004 году я не собиралась стать президентом, я консолидировала либеральный протест. Президентство как функция не имеет отношение к полу. В России не стоит вопрос, может ли женщина стать президентом. Вопрос в том, кто вообще может стать президентом».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.