Время, когда каждый сам за себя. Авторская рассылка «МБХ медиа»

Привет, меня зовут Зоя Светова, я обозреватель «МБХ медиа». Как правило, пишу о судебных процессах, о нарушении прав человека в тюрьмах, о гражданском обществе, его победах и поражениях.

На этой неделе я обратила внимание на новость, которая как раз находится на стыке моих профессиональных интересов. 30 июля глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин поручил своим подчиненным проверить информацию о том, что в спектакле «Первый хлеб» театра «Современник» может содержаться ненормативная лексика, а также высказывания, которые оскорбляют ветеранов Великой Отечественной войны. 

За неделю до этого на спектакль «Первый хлеб» в Генпрокуратуру пожаловалась общественная организация «Офицеры России». Офицеры вступились за ветеранов, которые якобы были возмущены монологом главной героини этого спектакля — татарской бабушки Нурии, которую играет Лия Ахеджакова. Офицеры обратили внимание и на то, что среди персонажей спектакля затесались два гея.

Этот уже вполне привычный демарш патриотической организации, казалось бы, не должен был никого и ничем удивить. «Офицеры России» ранее прославились участием в закрытии выставки Джока Стерджеса в московском Центре фотографии имени братьев Люмьер, требованием вернуть на Лубянку памятник Дзержинскому и другими вполне «охранительными» инициативами. Но в случае «Современника» паззл не складывается.

Не верится, что ветераны ВОВ и члены «Офицеров России» могли сами по себе, без чьей-либо наводки, обратить внимание на спектакль «Первый хлеб». Да даже не на спектакль, а на пьесу.

Дело в том, что мат, якобы оскорбивший ветеранов, ни в коей мере не «присутствовал» в спектакле. Матерные выражения и крепкие слова встречались в пьесе Рината Ташимова «Первый хлеб». Но в процессе репетиций все они были заменены на нормативную лексику. 

Сцена двух целующихся молодых парней также не нарушает закон, ведь в спектакле присутствует маркировка 18+. Тогда в чем же дело? Для чего был устроен весь этот патриотический цирк с жалобами в прокуратуру? С похоронными венками, которые принесли к театру «Современник» так называемые «сербы», то есть члены организации SERB, в день премьеры? Кто и зачем подставил Бастрыкина? Какую крамолу сотрудники СК России будут искать в спектакле? Монолог героини Лии Ахеджаковой, судя по ее интервью, напротив — суперпроветеранский. Да и мата в нем нет.

Вероятнее всего, весь этот скандал с патриотами и несуществующим матом — «черная метка» художественному руководителю «Современника» Виктору Рыжакову. Близкие к театру люди не исключают, что это атака именно на него. С помощью патриотически настроенных организаций на него нападают бывшие сотрудники «Современника», недовольные его назначением на пост художественного руководителя театра после смерти Галины Волчек. 

Повторяется история с «Гоголь-центром». Бывший генеральный продюсер ГЦ Алексей Малобродский рассказывал мне, что в 2012 году, когда они вместе с Кириллом Серебренниковым, назначенным новым худруком бывшего театра Гоголя, пришли создавать «Гоголь-центр», то столкнулись с потоком заявлений и депутатских запросов, инициированных недовольными артистами театра Гоголя. Малобродскому пришлось ходить в прокуратуру каждую неделю, как на работу, а однажды вечером неизвестный ударил его кастетом по голове. Все заявления и запросы касались именно содержания спектаклей, которые проверяли на педофилию, пропаганду ЛГБТ и экстремизм. Занимался этим Центр «Э».

История с «Первым хлебом» и «Современником» интересна еще и тем, что это, пожалуй, третий случай в истории, когда спектакли государственного театра требуют подвергнуть цензуре. Первый — атаки на «Гоголь-Центр», а второй — опера «Тангейзер» в Новосибирском театре оперы и балета, которую иерархи РПЦ призывали закрыть из за оскорбления чувств верующих. 

Мы знаем много случаев, когда члены организации SERB срывали спектакли в «Театре.док». Но в государственном театре, кажется, такого им раньше не позволялось. 

И вот мы подходим к самому главному. Да, цензура на пустом месте — это противно, тошнотворно и не смешно. Очевидно, что профессиональная проверка Следственного комитета не должна найти никаких подтверждений информации «Офицеров России» и якобы имеющихся в распоряжении СК заявлений ветеранов. Но будет ли эта проверка проведена профессионально? На этот вопрос можно ответить, если знать, кто на самом деле ее инициировал, кто следил в лупу за всем, что происходит в театре «Современник», ожидая подходящего момента и повода. 

Странно, но факт: никто из «Современника» — ни PR-служба, ни художественный руководитель Виктор Рыжаков, ни режиссер спектакля — не дали ни одного комментария по поводу ситуации с крамольным «Первым хлебом». С журналистами общалась лишь Лия Ахеджакова, которая в силу темперамента и возраста не способна молчать. Ей, как говорится, нечего терять.

Остальным, вероятно, есть что терять. Также мы не услышали ни одного комментария от коллег, от людей театра. Ни одного слова в защиту «Современника», ни одного слова по поводу бредовой ситуации. Один из театральных экспертов, к которому я обратилась с вполне очевидным для меня вопросом «почему все молчат?», объяснил мне, что сейчас «мертвый сезон» и в театрах отпуска.

Мне же кажется, что дело не в отпусках. А в том, что мы вступили во время, когда «каждый сам за себя».

Это ведь касается всех. И нас, журналистов. 

Просто вспомните: когда все только началось и к нашим коллегам стали приходить с обысками, называть их иностранными агентами, мы выражали возмущение, писали редакционные колонки протеста.

Когда же счет «иноагентов» перевалил за «десяточку», мы перестали возмущаться, ожидая, когда же «гребаная цепь» замкнется. 

Или когда придут за нами.

Это текст авторской рассылки «МБХ медиа». Каждую субботу сотрудник редакции пишет вам письмо, в котором рассказывает о том, что его взволновало, удивило, расстроило, обрадовало или показалось важным. Подписаться на нее вы можете по ссылке.