Путинская Россия в венесуэльском зеркале

Времена теперь такие, что даже и помимо собственной воли расширяешь кругозор, а лишних знаний, говорят, не бывает. В 2013-м, например, я довольно смутные представления имел о городках и селах Донецкой области Украины. Но уже к концу 2014-го узнал о них, как и все, кто интересовался политикой, довольно много. И, говоря честно, предпочел бы не знать, повод для повышения эрудиции слишком уж пах кровью, а еще — неразрешимыми для родины проблемами на десятилетия вперед. Предпочел бы не знать, но меня ведь никто не спрашивал. Теперь знаю, где Саур-Могила, где Дебальцево, где Славянск и где Иловайск.

После — тоже помимо собственной воли — узнал много всего про авиабазу Хмеймим, про Алеппо, про Идлиб. Конечно, лишних знаний не бывает, но, возможно, это тот самый случай, когда во многом знании — многая скорбь.

И да, не хочу вспоминать, сколько разных подробностей и почему совсем недавно узнал я про Центральноафриканскую республику. Вспоминать не хочу, а забыть не получится уже.

За всеми этими экзотическими и не очень экзотическими названиями от моих сограждан (и от меня, конечно, тоже) прятали мою страну. С ее проблемами, с ее не особенно веселым настоящим и с ее туманным будущим. И главное — это все никак не хочет кончаться. Теперь вот я, как и все, кто интересуется политикой, наращиваю запас сведений, касающихся Венесуэлы. Тут странно — про Венесуэлу я, пожалуй, больше знал, чем про Донецкую область до Украинской войны, хотя Донецк гораздо ближе к Москве, чем Каракас. Следил немного и за буйным Уго Чавесом, и за бесталанным его преемником, удивлялся скачкам инфляции в стране с самыми богатыми в мире нефтяными запасами, сочувствовал обычным тамошним людям, читая репортажи о тотальном дефиците. Не самый жесткий вариант социалистического рая, конечно, а все же. Любой человек, пострадавший от левацкой борьбы за всеобщее счастье, нам не чужой. Сами видели, как это бывает.

Но одно дело — читать изредка статьи про нелегкую жизнь в далекой стране, и грустить слегка о деньгах, которые наши мудрые руководители в умеренно плодородную венесуэльскую землю закапывают. Именно, что слегка — во-первых, такая уж у них традиция: кормить диковатых диктаторов и закапывать в чужие земли наши деньги; во-вторых, если бы там не зарыли, так здесь бы разворовали. Разница, если подумать, не велика. И совсем другое дело — проснуться вдруг в стране, населенной экспертами по Венесуэле. В стране, где главные новости — из Венесуэлы. В стране, где все ток-шоу теперь — про Венесуэлу. Иногда, впрочем, завсегдатаев ток-шоу клинит, все-таки шестой год в строю, и возвращаются завсегдатаи к разоблачению преступлений киевской хунты. Но на первом месте все равно Венесуэла.

Делать нечего, информационный поток силен, а человек слаб, приходится нестись по его волнам. Тем более, что в новостях из Венесуэлы есть захватывающий сюжет, и нет пока большой крови. А среди толп самопровозглашенных экспертов попадаются изредка настоящие, способные внятно объяснить происходящее. За их рассуждениями интересно следить.

Вот, например, что говорит о тамошних делах Глеб Кузнецов из Экспертного института социальных исследований. Ну, то есть, он много всего говорит, внятный рассказ его в сети доступен, но меня задевает один недлинный пассаж: «Если Чавес вкладывал в поддержку наркоторговли некую политическую идею — это «война с США на территории Колумбии» и старался скорее пользоваться ресурсами FARC, чем лично оперировать наркоторговлей, то после его смерти генералы Венесуэлы взяли на себя прямые функции по наркотрафику, максимизировав и доходы, и репутационные издержки. Дошло до того, что у прибывающих в Испанию высокопоставленных силовиков оттуда изымают по полтонны кокаина, а службы гражданской авиации Венесуэлы ловят на том, что они предоставляют фальшивые коды гражданских авиалайнеров самолетам с наркотиками. Собственно, изобличенная прямая связь высшего генералитета Венесуэлы с наркотрафиком и создает задел прочности для режима — мужикам просто некуда податься в новом мире после Мадуро кроме как в тюрьму».

Ну, во-первых, это ведь само по себе интересно. Здесь не без сериальной романтики — сразу представляешь себе эти суровых латиноамериканских мужчин с золотыми пистолетами, в шитых золотом же мундирах и безразмерных фуражках. У нас примерно так директор Росгвардии одевается. А во-вторых, видишь вдруг ясно, как из-за спин этих бравых наркоторговцев выглядывает наше, родное, свое.

Нет, конечно, не о том речь, будто наши нынешние начальники как-то инкорпорированы в сложный механизм глобальной торговли наркотиками (хотя после истории с кокаином в школе при российском посольстве в Аргентине разные мысли стремятся пролезть в голову). Все-таки у наших другие развлечения. Но вот эти простые соображения о «заделе прочности для режима» отлично ложатся и на наш чернозем. Нынче модно у политологов рассуждать, будто «элиты устали» от бессменного лидера и его подвигов, думают только о транзите власти, и прорабатывают разные способы этого самого транзита. Причем не просто рассуждать, а с такой неколебимой уверенностью, словно утомленные президентом-солнцем представители этих самых элит регулярно рыдают у политологов на груди и жалуются на свою тяжелую жизнь. 

А ведь им на самом деле точно так же некуда деваться, как и венесуэльским генералам. Начни здесь хоть что-то меняться, и судьба их будет печальной. И не сбежишь, потому что некуда уже, — мир после всего, что в последние годы между нами было, не встретит с распростертыми объятиями. Активы заморозят, виллы отнимут, яхты конфискуют. А это значит, что они даже заговорить всерьез о каких-то вариантах будущего не могут. Нет у них будущего, есть задача, принципиальнейшая, связанная с собственным выживанием задача консервации настоящего. Им позарез необходимо сделать так, чтобы окружающее нас сегодня длилось вечно. Ну или еще хотя бы лет десять. Или пятнадцать, если повезет. И они за это свое сегодня зубами будут держаться, и биться будут до последнего.

Ну и, конечно, нас постараются будущего лишить. Это же в конце концов просто обидно, если у них будущего не будет, а у нас какое-нибудь найдется.

Всего-то, казалось бы, несколько строк о делах в далекой стране, — и сразу столько ясности в вопросе о собственных перспективах. Не врали в школе учителя — не бывает ненужных знаний.