Почему путинская вертикаль власти никогда не будет работать в России

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Без Лермонтова в России теперь никуда. Трагикомическая новость пришла из Самары. Профессор местного университета в свободное от лекционных занятий время уехала на две недели в санаторий. По возвращении по инициативе местного управления ФСБ России самарский филиал Следственного комитета России возбудил против профессора уголовное дело о хищении 30 тысяч рублей — зарплаты за те две недели, что она была в санатории. Ну, конечно, у них не будет времени искать террористов в Магнитогорске, они же всем списочным составом ловят сегодня «прогульщиков».

 

Неизвестна детальная фактура конфликта. Может быть, профессор — добрейшей души человек и весь университет страдает, возмущаясь случившимся. Может быть, все наоборот, и коллеги профессора в глубине души только и мечтают, как от нее избавиться. Скорее всего, между упорным нежеланием профессора принять навязанную университету бывшим губернатором реорганизацию и абсурдным уголовным делом имеется какая-то сущностная связь. Не подлежит сомнению лишь одно — это абсолютный правовой произвол властей: трудовые конфликты не разрешаются в рамках уголовного судопроизводства и, тем более, с вовлечением в него органов ФСБ.

 

Самарское дело — типичное. По всей необъятной России тысячи больших и маленьких начальников, толстосумов и просто блатных, их многочисленные родственники, друзья и даже челядь рвут друг у друга дубинку репрессивного правосудия и крушат ею головы своих обидчиков. Здесь нет никакой системы, никакой последовательности действий, никакого алгоритма, с помощью которого можно было бы предсказать конечный результат. Еще вчера кировский предприниматель Цуканов сотрудничал с ФСБ, давая показания на губернатора Белых, а сегодня он уже арестован не без помощи того же ФСБ, с большой долей вероятности у него и Белых будет время и возможность завершить свою дискуссию в колонии.

 

То, что мы наблюдаем сегодня в России — это разгул стихии неконтролируемого насилия, селевой поток из мелочных страстей и низменных чувств, который стекает сверху вниз по властной вертикали, сметая на своем пути всякое осмысленное действие и превращающий любую политическую цель в утопию. Безумец тот, кто считает, что этим потоком можно управлять; этот камень можно столкнуть с горы, но его дальнейшую траекторию невозможно предсказать. Путин, сознательно или помимо своей воли, задает стандарт поведения всей этой системе. То, что можно Путину, можно и любому Пупкину — иначе это не работает. Так не бывает, чтобы следователю можно было ни за что прессовать активистку Шевченко из «Открытой России», потому что ее политическое дело одобрено на самом верху, и нельзя было прессовать профессора из Самары, только потому что ее политическое дело заказал какой-то «местный Путин» и настоящим верхам до него нет никакого дела.  

 

Россией всегда управляют так, как будто сотворение мира случилось только вчера, как будто не было ни китайской мудрости, ни античной философии, ни, в конце концов, своих собственных пророков. Создается впечатление, что из никто из власть предержащих в России не знаком с древней истиной —  если власть не ограничена на самом верху, то она не может быть ограничена ни снизу, ни в середине, ни спереди, ни сбоку, ни сзади. Дело не в том, что путинская «вертикаль власти» плохо работает, а в том, что она в принципе не может работать, чисто теоретически. Весь замысел изначально был совершеннейшей утопией, пропагандистской пустышкой, не рассчитанной на практическое применение.

 

От следователя, который обязан исполнять незаконные приказы верховной власти в якобы высших государственных интересах, нельзя требовать, чтобы во всех остальных случаях он строго соблюдал законность. Если возможно «дело Магнитского» и «дело ЮКОСА», то неизбежно будут «дело Пшеничного» и «маковое дело», и десятки тысяч других таких же бессмысленных, но от этого не менее жестоких дел. Этот адский круговорот может быть остановлен только введением ограничения для всех — от Путина до Пупкина, — либо он будет раскручиваться как страшный маховик, пока не превратит все общество в тухлый фарш. Беззаконие низов есть рентная плата, которые они взимают с верхов, желающих поставить себя вне закона.

 

Уже не имеет никакого значения, что эта конкретная вертикаль путинская. Кто бы ни был ее бенефициаром, она никак иначе работать не может. Какая-нибудь пупкинская вертикаль может оказаться в разы более убогой, чем путинская. Тот, кто может сам на себя наложить ограничение и прожить с этим ограничением до конца своих дней, ни разу не нарушив обет, должен быть причислен к лику святых. Но святые не ищут власти, а все остальные смертные — не святые. Работать эффективно, не вовлекая общество в этот круговорот насилия, может только та система, которая ограничена внешне и в которой все сверху донизу не рабы, а равны — равны перед законом.

 

Если отступление от законности не будет допускаться по политическим соображениям, то есть в ложно истолкованных национальных, государственных или каких-либо еще «сакральных» интересах, оно не будет допускаться и по другим поводам, то есть в интересах тысяч случайных людей, которым посчастливилось иметь хоть какое-то отношение репрессивному аппарату. Если эти отступления будут в чем-то одном, они будут и во всем остальном. Так работает закон «сообщающегося беззакония». Политический произвол приводит неизбежно к росту общеуголовной преступности. Погружение России в сумрак «90-х», расставанием с которыми так гордится нынешний режим, лишь вопрос времени.

 

Идея «вертикали власти» — глубоко порочна и ошибочна. Это эволюционный тупик, из которого русскому обществу никогда не удастся выбраться. С самого начала не надо было браться за обреченный на неудачу проект и строить очередную «вавилонскую башню» русского абсолютизма, и тогда, может быть, сегодня не надо было бы лить крокодиловы слезы над ее жалкими руинами. Любая вертикаль, чем бы не оправдывалось ее строительство — необходимостью реакции или ее преодолением, борьбой с коммунистами (капиталистами) или борьбой за коммунизм (капитализм), — очень быстро превращается в горизонталь. Надо менять не людей (хотя без этого тоже не обойтись), а концепцию.