in Cмыслы

Почему о самых незначительных нападках на журналистов не стоит молчать?

Напавший на Анастасию Ольшанскую у здания Лефортовского районного суда. Фото: МБХ медиа

За последние две недели давление на журналистов стало ко мне чуточку ближе. В пятницу, пятого июля, у здания Лефортовского районного суда меня повалил на землю неизвестный мужчина.

Это случилось после заседания суда по избранию меры пресечения помощнику полпреда президента в Уральском федеральном округе Александру Воробьеву. Мы с другими журналистами ждали, когда Воробьева выведут из здания суда. В основном рядом со мной стояли крепкие операторы с камерами.

Когда экс-помощника полпреда выводили из суда, на журналистов буквально напал явно пьяный мужчина. Он расталкивал операторов, чтобы они не успели ничего заснять. Я же, маленькая и худенькая, каким-то образом проскочила к машине, в которую сажали Воробьева. Фото и видео должны были получиться прекрасные: с близкого расстояния, с лицом арестованного, хоть тот и был в маске.

Но в самый ответственный момент меня толкнул тот самый мужчина. Я вскрикнула от неожиданности и упала — кадры были упущены. «Ой, так бывает», — сказал нападавший и не спеша пошел от здания суда.


Я написала ребятам, которые были в редакции — надо было оправдаться, почему нет ни фото, ни видео. О травмах тогда совсем не думала из-за небольшого шока, в котором пребывала.

Мы с другими журналистами догнали нападавшего. Тот отказался представиться и даже устроил потасовку со звукооператором. Потом, правда, извинился передо мной, но без энтузиазма. А без камер сказал: «Ну вы же все понимаете, на чей суд пришли».

И да, нам всем удалось заснять этого неизвестного. На одном из моих видео видно, что у него на поясе висит кобура. Что именно в ней было — сказать точно не могу, этим «чем-то» он, к счастью, не воспользовался. Так вот, с кобурой и пьяного — его пропустили в суд. В суде же нам сказали, что не знают этого мужчину, а видео с камер показать не могут.


Когда все закончилось, в редакции сказали ехать в травмпункт, а потом в полицию. Я так и сделала. Повреждения были не сильными: ушиб плеча и растяжение шеи.

Все это, конечно, ерунда. Многие журналисты сталкиваются с гораздо более серьезными вещами: репрессиями, избиениями. Некоторых за их статьи даже убивают. Но я не стала об этом молчать. Мне кажется, если бы я не сняла побои и не подала заявление, то это был бы сигнал для таких мужчин: «Меня все устраивает, продолжайте». А меня, как и многих других, такое не устраивает, поэтому молчать я не буду.

Скорее всего, никакого развития у этой истории не будет, как и у истории с избиением еще одного корреспондента «МБХ медиа» Александра Скрыльникова. Это произошло больше года назад: Сашу во время его работы на акции «Он нам не царь» 5 мая ударил дубинкой полицейский, хотя и видел микрофон с названием нашего издания. В НИИ скорой помощи имени Склифосовского у него диагностирован «ушиб правой стороны грудной клетки».

 


Саша подал заявления и в ОВД Тверского района, и в районный Следственный комитет, но уголовное дело об избиении не возбудили. Жалобы на этот отказ и бездействие сотрудников СК ничего не дали, что ожидаемо.

И все же у нас обоих зафиксированы повреждения, есть хоть и небольшая, но огласка.

Если сейчас людей просто избивают полицейские или валят на землю у здания суда, то что будет, если мы с этим всем молчаливо согласимся? Замалчивание проблемы еще больше развяжет таким людям руки.

Вот последний случай: десятого июля в Реутовском городском суде неизвестные напали на слушателей заседания по делу местного журналиста Евгения Куракина. Они выскочили из зала суда и просто избили посетителей в холле. Пять женщин из суда увезли на скорой, четырех человек доставили в отделение, где составили на них протоколы о неисполнении требований приставов (статья 17.3 КоАП), при этом двоих увезли из отделения на скорой помощи.

 


Если людей и журналистов просто так избивают, то что будет, если мы с Сашей Скрыльниковым, к примеру, напишем неугодный кому-то материал, расскажем что-то, что будет «колоть глаза» таким вот неизвестным в масках или полицейским?

Нам подкинут наркотики, как журналисту «Медузы» Ивану Голунову, или попытаются предъявить обвинение в покушении на сбыт наркотиков? Или изобьют до состояния комы, проломят голову арматурой и сломают пальцы, как это сделали с журналистом Олегом Кашиным в ноябре 2010 года? Или просто убьют, как убили в 2006 году Анну Политковскую? Или отравят, как Юрия Щекочихина?

Знаете, я не хочу расти в профессиональном смысле с мыслью, что в итоге вместо благодарности меня ждет совершенно обратное. Я не хочу чувствовать опасность, угрозу. Именно поэтому я пытаюсь бороться с этим, как могу, или хотя бы показывать, что мне это не нравится.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.