«МБХ медиа» продолжает публикацию цикла статей доктора политических наук, профессора НИУ ВШЭ Эмиля Паина «Преодолевая стереотипы: политико-этнографические этюды».
В годы войны антисемитизм служил лишь одним из многих инструментов в политике могущественного политического комбинатора. Это было секретное оружие, для «служебного пользования» партийных кадровиков и специальных служб, тогда как публично и демонстративно провозглашалась ведущая роль страны Советов в поддержке евреев, подвергавшихся геноциду со стороны нацистов. Это пропагандистское направление использовалось для укрепления коалиции СССР со своими западными союзниками.
От пакта с Гитлером — к опоре на всемирную еврейскую солидарность
В июне 1941 года Максима Литвинова возвращают в наркомат иностранных дел СССР в качестве заместителя наркома и, одновременно, посла в США. В обязанность ему вменяют дипломатическое обеспечение налаживания взаимоотношений с союзниками. Сталин и на этом направлении радикально меняет свою риторику: он перестает использовать слово «демократия» в сугубо презрительной коннотации «демократия эксплуататоров» и подчеркивает необходимость сотрудничества с демократическими государствами Запада. В знаменитом обращении к советскому народу 3 июля 1941 года Сталин говорит: «Война Советского Союза за свободу нашего отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Готовность советского руководства опереться на всемирную еврейскую солидарность вступала в противоречие с фундаментальной догмой «великого учителя» о принципиальной невозможности этнической солидарности у евреев. В своей главной теоретической работе «Марксизм и национальный вопрос» (1913) Сталин писал: «… о какой общности судьбы и национальной связности может быть речь, например, у грузинских, дагестанских, русских и американских евреев, совершенно оторванных друг от друга, живущих на разных территориях и говорящих на разных языках?». Но обстоятельства потребовали от вождя отступления от этого тезиса, и он легко отступил, как и во многих других случаях.
24 августа 1941 года в Москве был проведен митинг видных представителей советского еврейства, который транслировался по радио. Деятели науки и культуры обратились к «братьям-евреям во всем мире» с призывом поддержать Советский Союз в борьбе с фашизмом, и это послание было услышано, на него откликнулись видные представители еврейских организаций Америки, Великобритании и Палестины.
Тогда же было принято решение создать Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) под эгидой Совинформбюро, один из руководителей которого, Соломон Лозовский, и должен был курировать ЕАК. Публичным лицом и председателем этого комитета стал Соломон Михоэлс (с сентября 1941 года). ЕАК был создан для оказания информационного воздействия на общественное мнение западных стран в целях политической и материальной поддержки СССР в войне с Германией. Так, в феврале 1943 года было организовано пропагандистское турне представителей комитета Михоэлса и Фефера по США, Мексике, Канаде и Великобритании. Повсюду им был оказан восторженный прием, а поездка, помимо идеологических дивидендов, позволила собрать 32,8 млн долларов на нужды фронта.
Время Великой Отечественной войны стало еще одним периодом высокой активизации и социальной мобильности советских евреев, разумеется, той их части, которая не оказалась на оккупированной территории и в лагерях смерти. «Маленковский циркуляр» и другие секретные распоряжения партийной власти работали, «очищая» от евреев кадры дипломатического корпуса и спецслужб (кроме внешней разведки), но в военное время почти не затронули армию и оборонку. Министром оборонной промышленности был еврей Ванников, танковой — еврей Зальцман. Евреи были директорами крупнейших военных заводов, главным конструкторами в производстве новых вооружений — самолетов, танков, реактивных минометов. Они также занимали ведущие позиции в «атомном проекте».
В это время среди евреев СССР доминировали не только советский патриотизм, но и всеобщая влюбленность в Сталина. Про пакт с Гитлером не вспоминали. Леонид Люкс пишет: «Культ Сталина для многочисленных советских евреев был делом само собой разумеющимся, естественным, о котором люди обычно не задумывались. Он отражался даже в частной корреспонденции, например во многих письмах советских евреев Эренбургу: “Я благодарна любимому Сталину, который осветил собой весь мир… Благодаря Великому Гению всего народа мы были освобождены от гитлеровских кровожадных людоедов… Мы снова на воле, и солнце правды нам снова засияет сталинскими лучами”».
В годы войны десятки евреев-офицеров стали генералами. К 1945 году, в Красной армии (вскоре переименованной в Советскую) на 501 тысячу военнослужащих еврейской национальности насчитывалось 305 евреев в звании генералов и адмиралов. Для сравнения отмечу, что в армии США на 556 тысяч солдат-евреев приходилось 23 генерала и адмирала.
После окончания войны ситуация в Советской армии стала быстро меняться. Вот один из примеров. Генерал-лейтенант Арон Карпоносов с 1942 по 1946 годы занимал должность заместителя начальника Генерального штаба, и его коллега, генерал армии Штеменко так о нем писал: «Это был настоящий генштабист — умный, очень трудолюбивый и исполнительный, вежливый, но твердый. <…> Но вот Верховный его очень не любил. Мы не раз с А. И. Антоновым слышали от Сталина нелестные отзывы о Карпоносове, хотя ему было известно, что дело свое тот ведет безукоризненно». Во время войны Сталин, не любя, терпел генерала Карпоносова, но сразу после окончания военных действий на Дальнем Востоке приказал убрать его не только из Генштаба, но и из Москвы — перевести в Поволжский округ. В угоду политической целесообразности Сталин умел сдерживать свои негативные эмоции, однако, когда обстоятельства позволяли, он с удовольствием удовлетворял свои прихоти. Вот и от Еврейского антифашистского комитета, изначально чуждого ему, и от его председателя Михоэлса диктатор избавился после войны, как от отработанного материала.
Новая-старая идея
В начале 1946 года Михаил Суслов, тогда заведующий внешнеполитическим отделом ЦК КПСС, пишет докладную записку своему куратору, секретарю ЦК Андрею Жданову о Еврейском антифашистском комитете как националистической организации («Комитет подспудно пропагандировал идею превосходства еврейской нации»), связанной с зарубежной «подрывной» организацией «Джойнт». Записка понравилась руководству, на Суслова обратили внимание и уже в следующем году произвели в секретари ЦК. Однако принятие репрессивных мер по его доносу было отложено.
Борьба с «космополитизмом» как ведущая политическая кампания в СССР 1946–1953 годов первые два года не имела публично декларируемой этнической окраски. «Космополитами» партийные лидеры называли всех инакомыслящих, мечтавших о смягчении, либерализации политического режима. «Космополиты» подлежали всеобщему осуждению за «низкопоклонство перед Западом». В это время Жданову — как главному идеологу партии — и самому Сталину были нужны устрашающе-объединяющие идеи, направленные на все общество, а не какую-то отдельную этническую общность.
14 августа 1946 года было принято постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором обличались «произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». В феврале 1947 года было запрещено бракосочетание советских граждан с иностранцами. Запад представал в образе врага, и советских людей постоянно предостерегали от его пагубного влияния. Сталин с энтузиазмом включился в публичную кампанию по разжиганию нетерпимости. В феврале 1947 года в беседе с кинорежиссером Cергеем Эйзенштейном вождь решительно осудил восходящую еще ко временам Петра I традицию подражания Западу: «Петр I тоже великий государь, но он слишком либерально относился к иностранцам, слишком открыл ворота и допустил иностранное влияние в страну, допустил онемечивание России».
Эту мысль Сталин развил спустя три месяца в беседе с советскими писателями: «Если взять нашу среднюю интеллигенцию, [то] у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. <…> Это традиция отсталая, она идет от Петра…»
Осуждение «низкопоклонства» в 1940-е годы была той «новой» идеей, которая возрождала хорошо забытую старую. В Российской империи всякое инакомыслие («крамолу») объявляли угрозой Отчеству, поскольку не отличали его от монархического режима. Крамола всегда рассматривалась как «зараза», занесенная иноземцами. Лишь один шаг отделял запугивание соотечественников происками иноземцев от массового притеснения местных инородцев (иноверцев), поэтому периоды политической реакции сопровождалась подъемом антисемитизма. Так было в правление Николая I, Александра III и Николая II. Эта закономерность проявилась и в Советском Союзе, когда в официальной пропаганде образ «гнилого интеллигента-космополита» постепенно соединялся со стереотипным образом еврея, сложившимся еще в Российской империи и широко тиражировавшимся до 1917 года. Это образ человека из «чуждого племени», враждебного русскому народу.
Советская охранка раньше других осознала связь между «космополитами» и евреями. По свидетельству бывшего заместителя министра МГБ Михаила Рюмина, в этом ведомстве уже с 1947 года было принято считать всех евреев потенциальными «врагами народа». В том же году министр госбезопасности Виктор Абакумов доложил Сталину о «сионистском заговоре», возглавляемом артистом Михоэлсом и направленном лично против вождя. Однако все эти антиеврейские установки еще не выплескивались наружу, не становились предметом массовой пропаганды. В январе 1948 года Жданов, на совещании с деятелями культуры, все еще использовал метафоры, заявляя: «Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает потерять свое лицо, стать “безродным космополитом”». Оставалось всего несколько месяцев до момента, когда советскому народу объяснят, кто же по национальности эти «космополиты».
Продолжение следует. Читайте предыдущий материал цикла:
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.