«Московское дело»: главное дело российской власти

 

 

Умерла Эльвира Дмитриева, руководитель казанского штаба Навального, совсем молодая еще женщина. Рак. Страшная болезнь, которая не выбирает, кого убить. Что-то вроде судьбы, перед которой тоже все одинаково беззащитны. Чистое зло, которому плевать на человеческую жизнь, на человеческие страсти и уж тем более — на человеческую политику. 

Но бывает и другое зло. Зло как проект, который одни люди изобретают, а другие по команде осуществляют, руша живые жизни. За полтора месяца до смерти Дмитриевой у нее дома был обыск в рамках выдуманного дела об отмывании денег через структуры Фонда борьбы с коррупцией. Подруга пишет: «Меня на ненависть пробивает. Её ведь умирающую, уже после реанимации, на допрос утащили. А она все терпела». Не оставили в покое, точно зная, что ни к какому отмыванию денег она отношения не имеет. И, наверное, понимая прекрасно, что ей вообще недолго осталось. 

Не могли оставить в покое. Ничего не попишешь, служба. Работа такая у людей, и они свою работу делают тщательно.

У атаки на ФБК, охватившей всю страну, — волна за волной обыски в десятках городов, накрывающие не только активистов Навального, но их родственников и даже бывших родственников, — и «московского дела», казалось бы, мало общего. Ну, разве только то, что в обоих случаях обвинения выдуманы, и это понятно всем, включая обвинителей. Включая судей, включая информационную обслугу, которая рвется оправдать архитекторов нового террора. 

Не стоит, кстати, роль информационной обслуги преуменьшать: без артиллерийской поддержки из телевизора, без «информационно-аналитических программ» государственных телеканалов, где рассказывалось об ужасах «массовых беспорядков» в летней Москве, без Владимира «Вечернего» Соловьева, Дмитрия Киселева, без главы RT Маргариты Симоньян, вравшей про «взрывпакеты», которыми участники выдуманных «беспорядков» якобы «пробивали себе дорогу к мэрии», преследовать невиновных было бы не то чтобы совсем невозможно. Но труднее было бы судьям, прокурорам, а также лжесвидетелям и лжепотерпевшим из Росгвардии. Было бы, как минимум, неуютнее, что ли.

И на самом деле атака на ФБК — да и вообще все важное, что происходит этой осенью в российской политике, — тоже часть московского дела. Именно так, без кавычек. Из «московского дела» — из поставленной перед прокуратурой и судами задачи посадить нескольких случайных и невиновных людей, чтобы запугать потенциальных участников любых политических протестов, выросло московское дело. Главная задача власти на ближайшую пятилетку.

Тут тяжело удержаться от оговорки: смотришь, как российская власть реанимирует самые гнилые советские практики, от точечного полицейского террора и цензуры до братской помощи прогрессивным силам страдающей Африки, — и видишь, как оживают, лезут из-под земли полуразложившиеся советские слова. Вот и «пятилетка» пригодилась.

Принято в речи власть того или иного государства обозначать по названию столицы — «Москва», «Вашингтон», «Пекин» и так далее. И в словосочетании «московское дело» слово «московское» хочется читать именно так. «Московское» — то есть важное, наиважнейшее для российской власти. А «дело» — это уже не надпись на канцелярской папке с подшитыми бумажками — что там обычно? Протоколы допросов, выбитые признания «обвиняемых», диковатые показания фальшивых «потерпевших» и врущих «свидетелей»? Дело — это миссия, задача, цель.

Вот как раз о московском деле как главной задаче российской власти до 2024 года (не забывая при этом о «московском деле», сфальсифицированном деле о выдуманных «нападениях на полицейских» в ходе выдуманных «массовых беспорядков») и хочется поговорить.

 

«Московское дело»: широкий контекст

Сам себе не веришь, вспоминая, что весь этот кошмар начался только из-за того, что политическая команда московской мэрии в ходе подготовки к выборам в городской парламент (у депутатов которого и полномочий-то почти нет) продемонстрировала прямо-таки вопиющую некомпетентность. Сначала, вместо того, чтобы начать кампанию, тратили время на бессмысленный торг с региональным отделением «Единой России». В ЕР хотели, чтобы провластные кандидаты шли на выборы под партийным брендом, в мэрии считали, что партийный бренд после пенсионной реформы и прочих скандалов — скорее минус для кандидата, чем плюс, и решили превратить единороссов в самовыдвиженцев.

Победила мэрия, но ничего не выиграла: про членство провластных кандидатов в ЕР все равно все узнали, а вот тот факт, что провластные кандидаты своих партбилетов стесняются, стал неплохим аргументом для оппозиционной контрпропаганды. К тому же несколько оппозиционных кандидатов, которых поддержал Алексей Навальный, выиграли время — пока собянинские стратеги спорили с партийным начальством, они знакомились с избирателями, собирали подписи, изучали проблемы районов, от которых планировали выдвинуться.

И — вот ведь чудо — к моменту проведения первых социологических опросов выяснилось, что оппозиционеры сильно популярнее ниоткуда появившихся мэрских кандидатов. Ну, их как минимум знали в лицо и по именам.

Это вызвало панику, было принято решение независимых кандидатов отсечь от выборов, сфальсифицировав процедуру проверки подписей избирателей. Грубые фальсификации породили протесты, после чего мэрию от дел попросту отстранили, а решать проблемы поручили силовикам. Центр российской столицы перекрывали, в него стягивали огромные силы полиции и Росгвардии, протестующих задерживали без всяких внятных поводов, жестоко избивали, задержанных штрафовали, против особо невезучих завели уголовные дела. 

Собственно, так и началось «московское дело». Нескольких обвиняемых — то есть настоящих потерпевших — уже осудили. Несколько еще ждут своей участи. Одного — актера Павла Устинова — отпустили после массовых акций протеста. Вернее, приговорили к условному сроку, так и не объяснив, в чем, собственно, его вина. 

Напомню: он разговаривал по телефону возле метро. На него набросились бойцы ОМОН, начали избивать. Один из них споткнулся о лежащего на земле Устинова и, падая, слегка повредил плечо. За это Устинов получил 3,5 года лишения свободы сначала, а потом — год условно.

А следователи продолжают работать. В середине октября по делу проводились новые обыски и новые задержания, и совсем не факт, что следственная группа на этом остановится.

«Московское дело» стало событием куда более важным, чем выборы в Московскую городскую думу. Оно длится, оно существует само по себе, оно задает контекст российской политической жизни.

 

Московское дело: реакции на протест

После нескольких обидных провалов на региональных выборах в 2018 году власть — не особенно, впрочем, старательно, — попыталась серией сугубо косметических действий решить проблему с обвалившимися рейтингами «Единой России». Собственно, ничего, помимо технологии «самовыдвиженчества» придумано и не было. Дистанцировались от ЕР провластные кандидаты в Москве, а на губернаторских выборах в Санкт-Петербурге ставленник Путина Александр Беглов и вовсе объявил себя беспартийным, забыв, что много лет состоит в «Единой России» и даже занимал в партии заметные должности. Той же тактики придерживались единороссы и в некоторых других регионах. 

Происходившее летом и осенью в Москве федеральную власть расстроило. Оказывается, люди не готовы терпеть ни откровенные фальсификации, ни явный произвол. И с оскорбительными для здравого смысла приговорами судов мириться тоже не готовы. Зато готовы даже свободой рисковать, отстаивая свои права. Да и регионы, едва ли не впервые в новейшей российской истории, посмотрели на бунтующую Москву с сочувствием. Вообще-то в далекой от процветания России сытую столицу любят не особенно, а тут ситуация поменялась.

Это неприятное открытие. 

В рамках реакции на это неприятное открытие можно описать все последние действия федеральной власти на внутриполитической арене. 

«Московское дело» продолжается, абсурдные приговоры множатся, и ради того, чтобы акцию устрашения довести до конца, власти смело превращают бойцов Росгвардии в посмешище. Приходится жертвовать самоуважением пешек, чтобы выиграть партию. Так, например, одного из фигурантов дела, Самариддина Раджабова, обвиняли в том, что он бросил в росгвардейца пустую пластиковую бутылку. Однако даже эксперты Института криминалистики ФСБ не смогли доказать, что Раджабов попал. Тогда «потерпевший» заявил, что «воспринял действия Раджабова как реальную угрозу, поскольку брошенная им бутылка создала резкий звук удара, имитирующий разрушение неизвестного предмета с опасностью причинения телесных повреждений».

Речь, повторюсь, о падении на асфальт пустой (!!) пластиковой (!!!) бутылки. Это всерьез произносится в суде, и, более того, нашлось еще трое «потерпевших» из числа сотрудников правоохранительных органов, которым падение бутылки на асфальт причинило невыносимые нравственные страдания.

В Государственной думе создана специальная комиссия, которая расследует «факты вмешательства иностранных государств во внутренние дела России». Главным доказательством того, что московские протесты были инспирированы извне, которое удалось разыскать членам комиссии, стал твит Госдепартамента США, призывавший граждан США, находящихся в Москве, держаться подальше от мест проведения протестных акций. В Совете Федерации, кстати, аналогичная комиссия существует уже давно, и выступает с изысканиями не менее абсурдными.

Но дело ведь не в степени абсурдности обвинений. Это плацдарм для атаки, это возможность любую протестную активность связать с происками западных спецслужб и объявить едва ли не изменой родине. Степень абсурдности обвинений в абсурдных судах по политическим делам роли не играет вообще, важен сам факт наличия обвинений, и только.

Именно реакцией на «московское дело» стала кампания против Фонда борьбы с коррупцией и региональных штабов Алексея Навального. Даже после недопуска независимых кандидатов до выборов в Москве многие кандидаты от власти проиграли, в том числе — и благодаря стратегии «умного голосования», за которую агитировал Навальный. «Умное голосование» — это форма протестного голосования, в рамках которой поддержать требуется «второй номер», потенциально проходного кандидата, способного обойти кандидата от власти, вне зависимости от его партийной принадлежности и политических предпочтений. На многих участках в Москве это сработало. Расплата за успех — присвоение ФБК статуса «иностранного агента» и обыски в регионах. У Навального есть работающая инфраструктура, самый эффективный из центров организованного сопротивления. Значит, до парламентских, ну, в худшем случае — до президентских выборов его нужно уничтожить. Его и уничтожают.

В той же логике — перестановки в Совете по правам человека при президенте РФ. Совет зачистили от людей, способных встать на защиту жертв точечного политического террора. Тем, кто пока остался, наглядно показали, что это — неправильная стратегия поведения. Ну, а новым членам и новому главе Совета ничего объяснять не надо — это проверенные товарищи, которые ни себе, ни коллегам не позволят ничего лишнего.

И даже призыв Дмитрия Медведева, обращенный к единороссам, — не ходить больше на выборы в качестве самовыдвиженцев — в той же логике. Как прочтут сигнал внутри партии — дело партийное, но стороннему наблюдателю сигнал понятен: цацкаться с избирателем, подстраиваться под него никто больше не будет. Губернаторы в качестве «паровозов» во главе партийных списков, привычное начальство в качестве кандидатов в мажоритарных округах, админресурс и фальсификации как главные технологии победы, — вот рецепт ЕР на предстоящих выборах.

А для тех, кто недоволен, есть «московское дело». Смотрите, если будете шуметь, то с вами будет то же. Посмотрели? Теперь решайте, мы ведь свободные люди в свободной стране, и право выбора между возможностью промолчать и неиллюзорным шансом сесть никто у вас не отнимает.

 

Московское дело: цель

Цель проста: на парламентских выборах 2021 года Кремлю сюрпризы не нужны. Потому что дальше — 2024 год, и необходимость сохранить власть в руках у Владимира Путина после того, как в президенты он, по действующей Конституции, баллотироваться уже не сможет. При любом сценарии необходим полностью лояльный парламент. Тут уж не до игр в свободные выборы.

Отсюда понятны и задачи большого, настоящего московского дела: продолжить реализацию технологий точечного террора, запугивая всех потенциальных недовольных. Наглядно объяснить этим недовольным, что недовольство свое лучше держать при себе, от любых публичных демонстраций его воздерживаясь. Затем — уничтожить любые центры организованного сопротивления (то есть в первую очередь, структуры Навального). Да и вообще любые структуры, работающие на консолидацию общества в противостоянии полицейскому произволу (в этом, в частности, смысл зачистки СПЧ). Подготовить общественное мнение к триумфу ЕР на парламентских выборах. Ну, или вынудить общество с этим триумфом смириться как с неизбежностью. Тут дело не в определениях, власть хочет не любви, а отсутствия скандалов внутри государства, понимаемого как большая патриархальная семья с мудрым отцом нации во главе. Медведев уже начал, и работа будет продолжена — впереди очередной съезд правящей партии, далее — региональные выборы 2020 года как полигон для отработки тактических решений перед думскими выборами.

Стоит ждать новых ударов по интернету и независимым СМИ — российская власть и так этим занимается постоянно, а станет заниматься еще интенсивнее. Ну, и новые уголовные дела, разумеется, тоже будут.

Таковы перспективы большого московского дела, такова задача, к последовательной реализации которой власть уже приступила.

И, честно говоря, не очень понятно, что этому всему можно противопоставить. Разве что — личное маленькое дело большому государственному. Что-то такое, что потом даст право сказать: «Я по крайней мере не молчал».

Тоже не бог весть что, но хотя бы что-то.