Как переписывать историю в прямом эфире — урок от РВИО

Столько всего смешалось в истории с жутким убийством, которое совершил в Петербурге историк Олег Соколов. Для таблоидов — уникальный шанс посмаковать подробности, для режиссеров со сценаристами — готовый сюжет обреченного на успех триллера, для обычного человека — еще одна возможность вспомнить, как тонка оболочка мира, который мы называем нормальным. Как легко разрывает ее безжалостное безумие. И как мы все тут беззащитны. В том, кто рядом, может проснуться зверь, и нельзя от этого застраховаться. В тебе может проснуться зверь. И неизвестно еще, что хуже.

Правда, как молниеносно выяснилось после первых же сообщений о санкт-петербургской трагедии, в случае с Соколовым шанс застраховаться как раз был. Оказалось, что дикие выходки в отношении учеников — давнее его увлечение. Он — «человек, стоявший у истоков российского реконструкторского движения», как сообщают профильные сайты, — даже в ходе праздника в честь Бородинской битвы умудрился совершить невообразимые непотребства. Заявление организаторов праздника в прокуратуру выглядит, как изощренная пародия: «открыто призывал военно-исторические клубы к неповиновению организаторам Праздника и срыву военно-патриотического праздника, имеющего общегосударственную значимость» (извините за эти два “праздника”, с прописной и строчной, но так уж оно все в тексте заявления). Приспешники его, «используя действующие макеты ружей, штыками оттесняли от микрофона комментатора Праздника, подполковника запаса Прищепу С. В., препятствуя ему выполнять обязанности, возложенные организаторами Праздника». Ну и так далее, «и только вмешательство милиции, стоящей в оцеплении, предотвратило кровопролитие». 

Действительно ведь смешно. Только вот не получается забыть о девочке, которую он убил и расчленил. Жертвы на Соколова жаловались (первый раз — в 2008 году еще), пытались как-то обратить внимание на небезопасные привычки прославленного реконструктора. Но и полицейские, и прокуратура, и руководство университета жалобы игнорировали. Человек-то заслуженный, талантливый историк (специалисты говорят — и правда серьезный историк, автор нескольких важных научных трудов), человек со связями и с безупречными политическими взглядами.

Человек со связями теперь арестован на два месяца по решению суда и, судя по всему, решил разыграть сумасшедшего (или действительно повредился в уме, дождемся результатов экспертизы). Убитую им девушку по частям вылавливали из Мойки. А те, кто игнорировал жалобы и заявления годами, — они в порядке. Их никто ни о чем не спросит.  

Но есть во всем этом кошмаре еще один сюжет. Как только появились первые новости об убийстве, появились и благородные комментаторы, которые, поправив сияющие тоги, начали вещать: «Давайте не будем связывать поступок Соколова с его политическими взглядами и членством в рядах Российского военно-исторического общества! Давайте не будем уподобляться государственным пропагандистам, готовым что угодно использовать в грязной игре!»

Ладно, что ж, давайте не будем, тем более, что повода и правда нет: никогда ведь не угадаешь, что в темных недрах чужого черепа. Маньяком-расчленителем может оказаться и верный путинец, и активист протестов, борец за все хорошее, и субъект абсолютно аполитичный. Я вообще людей опасаюсь. Особенно, кстати, себя.

Но вот только тут и не надо никому уподобляться, не надо специально ничего выдумывать. Российское военно-историческое общество, любимое детище доктора странных наук Владимира Мединского (он там председателем), само все, что можно, про себя рассказало.

В членах сплошь безупречные патриоты, попечительский совет возглавляет Сергей Иванов, а входят в него Дмитрий Рогозин, Аркадий Ротенберг и другие отцы отечества. Члены раздают интервью, борются натужно с фальсификаторами истории, льющими воду на мельницу идеологического врага, клеймят национал-предателей.

А еще у Общества есть научный совет, в котором числился до того, как стало известно об убийстве Анастасии Ещенко, историк из Санкт-Петербургского государственного университета Олег Соколов. И еще минут двадцать после того, как стало известно об убийстве, тоже числился. А потом его фамилия из списка членов научного совета на официальном сайте чудесным образом исчезла. И почти сразу же советница Мединского Ирина Казначеева заявила, что Соколов никогда не состоял в РВИО, и она впервые слышит его фамилию.

При этом многочисленные упоминания о Соколове на сайте к тому времени зачистить не удосужились. Поработали только над списком членов научного совета.

Знаете, вполне понятно желание не иметь ничего общего с человеком, который совершил жуткое убийство. И если бы РВИО (портрет президента и подходящая к случаю цитата на главной странице сайта, доктор странных наук в председателях, безупречные патриоты в членах) спокойно объявило, что Соколов из Общества исключен, ничего удивительного в этом не было бы.

Но они ведь — борцы за историческую правду, бьющиеся против клеветников России, оскверняющие, к слову, как раз вот сейчас могилы тех, кого убили сталинские палачи в карельском урочище Сандармох, чтобы светлую память палачей от крови отмыть. Они не могут по-простому, по-честному и по-человечески. И мелкую историю общества своего переписывают так же, как историю — большую, страшную, кровавую, прекрасную — нашей России. 

Не было никакого Соколова. И фамилии такой не слышали. Российское военно-историческое общество — как путинское государство: в прошлом только победы, а будущее настолько прекрасно, что и заикаться об этом боязно. Озабоченность прошлым, позволяющая в упор не видеть настоящего, счастливо сочетается с умением жить не политическими нуждами сегодняшнего дня даже, а политическими нуждами нескольких минут.

И конечно, показательно еще, что они, похоже, вообще не представляют, как устроен новый цифровой мир, в котором нам с ними приходится сосуществовать. Не представляют, что бывают скриншоты и что бывают архивы. Что сеть сохраняет все. Что любое вранье разоблачается, а уж настолько незамысловатое вранье — тем более.

И это уже не про преступление доцента Соколова получается рассказ. А как раз про путинскую Россию, про ее представления об окружающей действительности и про ее безупречных патриотов.

Правда, и в этом рассказе тоже ведь нет ничего удивительного.