2018-й год запомнится серьезным давлением на гражданское общество. Но нашлись люди, которые в самых сложных, иногда трагических для себя обстоятельствах проявляли и продолжают проявлять крайнее мужество. Зоя Светова рассказывает о героях этого года, заслуживающих особенного упоминания.
Герой года
«Театральное дело», «дело Седьмой студии» началось поздней весной 2017 года, когда прошли первые обыски и аресты обвиняемых. Следствие продолжилось в 2018 году, а судебный процесс стартовал в ноябре 2018-го. «Театральное дело» по—прежнему не отпускает. Загадка его появления до сих пор не разгадана. Почему возникло столь абсурдное дело по обвинению в мошенничестве самого известного российского режиссера: борьба «кремлевских башен», инициатива путинского «духовника», поддержанная силовиками, желание тех же силовиков обуздать слишком свободолюбивых деятелей театра? Когда—нибудь мы об этом узнаем. Но не в 2018-м.
Благодаря «театральному делу» я точно знаю, кто мой герой 2018 года. Это Алексей Аркадьевич Малобродский. Бывший генеральный продюсер «Седьмой студии» и бывший генеральный директор «Гоголь—центра». Малобродского арестовали 19 июня 2017 года, а через одиннадцать месяцев следователь изменил ему меру пресечения с ареста на подписку о невыезде. Все эти одиннадцать месяцев шла борьба за его освобождение: деятели культуры, коллеги писали письма в его защиту, обращались в разные правозащитные организации, известные артисты и режиссеры написали письмо Уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой, ходили к ней на прием. Судебные коридоры Басманного суда и Мосгорсуда, где продлевали меру пресечения Малобродскому, всегда были заполнены публикой. Весь этот год тысячи людей следили за его судьбой, особенно потому, что Алексей Малобродский оказался единственным фигурантом «театрального дела», который находился под стражей.
После освобождения из СИЗО в интервью «МБХ медиа» Алексей Малобродский рассказал, почему он сразу понял, что оказался заложником: «От меня хотели очень немного. Они заранее знали, чего хотят. Забавно, когда мы разговаривали с оперативным сотрудником у нас на кухне съемной квартиры во время обыска, он несколько раз со значением сказал: «Ну что, вы будете запираться или будете общаться?» Я ответил: «Конечно, я буду общаться. У вас есть вопросы, я вам дам ответы». «Правильные ответы», — сказал следователь. Я возразил: «Нет, правдивые ответы». И у нас возникла такая дурацкая игра, как в плохой репризе: он несколько раз повторил слово «правильные», а я несколько раз повторил слово «правдивые». То есть мы обозначили позиции, что это не одно и то же, и мы по-разному к этому относимся».
Для Малобродского следователи были «неинтересными противниками».
«Я очень быстро понял, что следствие удивительно не эластично, — рассказывал мне Малобродский в интервью. — Они как бы заложники своих первоначальных установок. Пусть даже глупых, саморазоблачительных, несостоятельных, даже выставляющих их на посмешище. У них настолько неповоротливое персональное мышление или, может быть, какое—то корпоративное мышление. Может быть, это какой—то несовершенный, неповоротливый механизм их согласований позиции внутри группы с начальством. Или, может быть, просто недостаток фантазии. Я не знаю, чему это приписать, но следствие на редкость неэластично. Их навык, их умение сводится только к оказанию давления и к вранью».
Мы разговаривали с Алексеем несколько часов, он рассказывал о своем опыте тюрьмы: три следственных изолятора, тюремная карусель — перевод из камеры в камеру — это серьезное испытание, и Малобродский выдержал его в высшей степени достойно. Меня поразило, что, вспоминая о том времени, он нисколько не жаловался и не сетовал на судьбу, хотя понятно, что за эти месяцы было много всего, о чем Алексей Аркадьевич никому не расскажет. Геройство это или норма — не давать «правильных показаний», не оговорить своего коллегу в обмен на свободу? По мне так геройство. Малобродский всем нам преподал пример: репутация — важная штука, иногда она важнее свободы.
Правозащитник года
Глава грозненского «Мемориала» Оюб Титиев войдет в историю российского правозащитного движения как человек, подтвердивший правоту выражения «Один в поле воин». Он проработал в чеченском «Мемориале» 17 лет и в последние годы занимался самыми опасными правозащитными «кейсами», не желая подвергать риску и опасностям своих коллег. Истинный мусульманин и праведник, он был арестован и обвинен в одном из самых позорных преступлений для чеченцев — хранении наркотиков. Уверена: никто в Чечне не верит в виновность Титиева, даже судья, которая, к сожалению, вынесет обвинительный приговор.
И если его приговорят к реальному сроку, то Оюб и за решеткой будет продолжать заниматься правозащитой, потому что это его истинное призвание, как было истинным призванием работа учителем физкультуры в школе. Но ведь именно такими и должны быть правозащитники: скромными и эффективными. Правозащитники — люди, которые посвящают свою жизнь служению другим, и даже реальная опасность их не останавливает. Вот как сам Титиев ответил в письме на вопрос, что для него правозащита: «Для меня — это скорее необходимость, продиктованная временем и событиями. В нашей работе всегда приходится сталкиваться с горем и страданиями людей. Привыкнуть к этому невозможно, и оставаться безучастным — тоже. Удачи и неудачи бывают в любой работе. Я считаю, если за 17 лет работы моими усилиями удалось спасти хотя бы одну жизнь, то все было не напрасно. Таких результатов у нас много. Счастливым я себя не считаю, и заниматься любимым делом мне не удалось, я бы с удовольствием тренировал детей. Одно утешает — я делал свою работу честно и пытался помочь тем, кто нуждался в нашей помощи. Опять же оговорюсь, я один ничего не сделал, все усилия были коллективными, я лишь частичка этого коллектива. То, что случилось со мной, было предсказуемо. После убийства Наташи Эстемировой удивляться такому повороту не приходится. Это меньшее, что можно было ожидать. Хотя неизвестно, что хуже в моем возрасте».
НКО года — “Общественный вердикт”
История с пытками в ярославской колонии, видео избиения Евгения Макарова, которое было передано адвокату «Общественного вердикта» Ирине Бирюковой и опубликовано в «Новой газете», взорвало не только интернет, но и вызвало возмущение в российском обществе и во всем мире. Кажется, впервые в отечественном тюремном ведомстве не смогли «замылить» историю насилия за решеткой и представить дело так, что арестант случайно «упал с высоты собственного тела». Теперь понятно, что злополучное видео неслучайно оказалось именно в «Общественном вердикте» — на протяжении 15 лет эта организация последовательно и эффективно помогает людям, пострадавшим от полицейского насилия.
Благодаря усилиям правозащитников удалось добиться более 70 обвинительных приговоров в отношении сотрудников силовых органов, замешанных в насилии.
Адвокаты «Общественного вердикта» в течение нескольких лет защищали права осужденных ярославской колонии и заслужили доверие и арестантов и их семей. Впереди — следствие по делу арестованных сотрудников колонии и резонансный судебный процесс.
В планах «Общественного вердикта» — борьба с пытками в пенитенциарной системе России и изменение существующей практики.
История «Общественного вердикта» — это история успеха общественной организации, которая год за годом бьет в одну точку, не пиарясь и не хвастая достижениями, завоевывает доверие. Так из маленькой организации она превратилась в мощную структуру, способную решать системные задачи и даже ярлык «иностранного агента» не мешает ей идти вперед.
Открытие года — Олег Сенцов
Мы не знаем, как в 2019-м году сложится судьба украинского кинорежиссера и политзаключенного колонии «Белый медведь» в поселке Лабытнанги Ямало—Ненецкого автономного округа. Мы не знаем, когда наконец президент Путин решит его освободить. Но уже сегодня для меня очевидно, что сам Олег Сенцов в этом году сделал почти невозможное для своего будущего освобождения.
Наверное, когда—нибудь он расскажет в подробностях, как ему пришла в голову идея объявить голодовку ради освобождения украинских политзаключенных, голодовку, которая очень напоминала голодовку советского диссидента Анатолия Марченко в 1986 году, который требовал освободить советских политзаключенных. Заметим, сам Сенцов не слышал раньше о голодовке Марченко и о его требованиях.
А вот о Сенцове и об украинских политзаключенных узнали во всем мире, тысячи известных и неизвестных людей мобилизовались в его защиту, и неожиданно мало кому известный за пределами Украины Сенцов превратился в борца, в человека, который готов умереть за чужую свободу.
И не так важно, что в этом году его голодовка не привела к освобождению украинских политзаключенных, как важно то, что о существовании украинских политических заключенных, отбывающих сроки в России, узнал весь мир.
А что Сенцов? Он голодал 145 дней, потерял здоровье, но сохранил силу духа и переключился на творчество. Подобно Кириллу Серебренникову, который, находясь под домашним арестом , руководит постановкой спектаклей в театрах, Олег Сенцов с помощью своего адвоката и электронной переписки «ФСИН—письмо» руководит съемками фильма в Украине по своей пьесе «Номера».
И таким образом творческая свобода под арестом, домашним или тюремным — это тренд 2018 года, который подтверждает старый тезис: настоящий художник способен творить везде — даже в неволе.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.