Вторая волна эпидемии коронавируса, как и предсказывали, наступила. Предсказать, впрочем, было несложно, зная, что происходит с гриппом и другими респираторными заболеваниями. Давайте посмотрим, что происходит в мире со смертностью и заболеваемостью, прежде чем анализировать информацию.
Весной предыдущий пик смертности в мире – почти 7 тысяч человек в день — был достигнут 17 апреля. Затем упал, особенно к лету (минимум – к лету, 30 мая, 3815 в день), затем колебался в пределах 4-5 тысяч, и с 13 октября возобновил непрерывный и довольно резкий рост. 4 ноября пик превысил весенние показатели, а к 6 декабря (последняя известная на дату написания статьи цифра), была максимален и составил уже 10897 человек.
Похожая статистика, с определенными нюансами, наблюдается и отдельно в странах, где у нас нет особых причин сомневаться в ее достоверности. Например, в США пик смертности весной был достигнут 21 апреля (2744), еще 26 октября он был на минимуме (529), а превзойден был буквально недавно — 3 декабря (2926). То есть рост заметен, но по сравнению с миром не в полтора раза к весеннему пику. Если мы возьмем Германию, то там ситуация будет такова: пик 8 апреля (333), его превышение 17 ноября (357), и новый пик 1 декабря (497). Возьмем Украину – первый пик там был 17 июля (31), второй пик 19 ноября (257).
В России статистике с ее «внебольничной пневмонией» доверять надо с дисконтом. Это касается, впрочем, и мировой статистики в целом, где значительную часть составляют либо неблагополучные, либо авторитарные государства (не случайно, например, в Латинской Америке «самые здоровые» это Куба, Венесуэла и Никарагуа). Здесь динамика сильно отличается. Первый пик 29 мая (232), затем колебания, с 13 октября мы превзошли первый пик (244), а второй пик 2 декабря (589). Кажется, что ситуация катастрофическая по сравнению с весной (ну, пожалуй, за исключением США, где пики близки), где-то в полтора, где-то в два раза, где-то во много раз (Украина). А теперь мы рассчитаем показатель, который обычно не используется в статистике. А именно: отношение общего числа болеющих (не болевших вообще, а болеющих в этот конкретный день) к смертности. И получим интересные цифры.
В первую волну на пике это соотношение было в мире 0.64, во вторую волну 0.05. В США – 0.39 и 0.05 соответственно, в Германии 0.51 и 0.16, в Украине 0.11 и 0.08. В России 0.1 и 0.12 (единственный кейс, где вторая цифра выше первой, что видимо определяется особенностями российской статистики и ее коррекции). Чтобы ярче проиллюстрировать это в абсолютных цифрах, воспользуемся примером США где первый пик и второй пик почти одинаковы (2744 и 2926). Это означает, что количество умерших примерно одинаково при том, что на первом пике больных было 702926 человек, а сейчас болеет 5693040 человек. В восемь (!) раз больше.
Из этого следуют понятный вывод: болезнь резко снижает свою летальность. Тут много факторов. Это и то, что уже погибли самые ослабленные индивиды, страдающие тяжелыми заболеваниями, находившиеся в особой опасности жители домов престарелых, просто глубокие старики (которых много в развитых странах, в то время как в бедных странах до глубокой старости большинство и не доживает). Это и выработка коллективного иммунитета (очевидно, что мы знаем лишь о некоторой части заболевших, многие вообще не ощущают болезнь и уж во всяком случае не обращаются к врачу и в статистику не попадают). Это и мнения многих врачей, что, переходя от одного носителя к другому, вирус постепенно, грубо говоря, «слабеет» — не будем углубляться в медицинские теории, в которых мы мало что понимаем, но эта теория весьма распространена. Это и то, что врачи, пусть не очень уверенно, подобрали протоколы лечения и препараты, которые более-менее помогают, в то время как весной это был «черный ящик».
Сюда надо добавить, что снижение летальности означает и снижение числа тяжелых случаев, требующих госпитализации. Вот почему в развитых странах мы не слышим сейчас тех ужасных историй вроде Ломбардии или Нью-Йорка, когда врачам при дефиците мощностей аппаратов вентиляции фактически приходилось выбирать, кого спасать. Похожие истории мы начинаем слышать из российских регионов, но понятно, что уровень технической оснащенности у нас и у них несопоставим.
Можем ли мы утверждать, что, однако, заболеваемость везде растет (по сравнению с весной, понятно, что она выросла по сравнению с летом)? Не факт. Ведь сейчас делается просто значительно больше тестов, которые в первые месяцы банально не хватало. Если к маю 2020 г. в США было протестировано порядка 10 миллионов человек, то сейчас их число приблизилось к 100 миллионам, почти треть населения страны.
Таким образом, перед властями встает, исходя из весеннего, местами трагического, опыта, понятная задача: вводить ограничения на какие-то рискованные человеческие действия, в тех случаях, когда медицинская система начинает испытывать перегрузки. Отдавая себе отчет, что, вводя жесткие ограничения, придется людям их как-то компенсировать. А если не компенсировать — то столкнуться с общественным недовольством, серьезным как в демократических странах, так и в авторитарных.
Итоги выборов в мире за «ковидные полгода» выглядят для властей большинства стран, вводивших жесткие ограничения, угрожающе. Если мы говорим, грубо говоря, с апреля, когда эпидемия уже развивалась во всем мире, то проиграли парламентские выборы власти Молдовы, Литвы, Черногории; президентские – Боливии; тяжелое поражение на местных выборах на Украине потерпела партия Владимира Зеленского; еле-еле удержался на своем посту президент Польши Анджей Дуда, еще в начале года выглядевший безусловным фаворитом; крайне тяжело прошли парламентские выборы для правящей партии Грузии, выигравшей их исключительно благодаря одномандатным округам.
Есть и обратный пример – успешное переизбрание правительства Новой Зеландии, где был введен очень жесткий, хотя и не сильно продолжительный (с 25 марта по 13 мая) локдаун, но соотношение, очевидно, не в пользу второго. Выборы в США в данном контексте анализировать сложно, потому как основные регуляторные полномочия находятся на уровне штатов, а кроме того, почти все (кроме одного) действующие губернаторы переизбрались независимо от проводимой в их штате политики.
В итоге политика правительств претерпела серьезные изменения. В США в большинстве штатов просто не стали делать, по большому счету, ничего. Даже в Нью-Йорке, наиболее пострадавшем от эпидемии, не стали закрывать непродовольственный ритейл, рестораны, работу «неключевых» предприятий во всем городе, запрещать любые коллективные собрания, как это было весной. Вместо этого город поделили на три зоны. В первой с наихудшей эпидемиологической ситуацией, были повторены весенние меры. Во второй, средней – разрешены собрания до 10 человек, рестораны могут обслуживать не только на вынос, но и на улице (не более 4 человек за одним столиком), работа непродовольственного ритейла не прекращается. В третьей, где легче всего, разрешены собрания до 25 человек, рестораны могут работать и внутри (но тоже не более 4 человек за одним столиком), а также не прекращается работа школ, которая прекращена в первых двух зонах. Примерно те же ограничения, что во второй зоне Нью-Йорка, действуют в Калифорнии – где весной они были также одними из самых жестких. В республиканских штатах, вроде Техаса или Флориды, ограничений практически нет. А ведь весной большое количество штатов, кроме всего прочего, просто вводило запрет на въезд в свой штат из соседних (или из наиболее пострадавших). И это несмотря на то, что, в теории, как страна с относительно благополучной экономикой, США могли бы вновь кому-то какие-то потери компенсировать.
В Европе лишь несколько стран решились на повторный жесткий локдаун с закрытием непродовольственного ритейла, общепита, «неключевых предприятий», ограничениями на перемещения граждан. Самый жесткий режим введен, пожалуй, в Словении. Там с 13 ноября не только закрыто все вышеупомянутое, но и запрещена работа общественного транспорта, запрещены любые собрания граждан, не являющихся членами одной семьи, а также введен запрет на выезд за границу. Чуть мягче, но похожие ограничения ввели в Чехии: общественный транспорт работает, выезд не запрещен, зато по выходным закрыли даже продуктовые магазины. Аналогичные Чехии ограничения действуют в Австрии (кроме закрытия продуктовых магазинов по выходным). Нечто похожее было введено в Англии (именно в Англии, не во всей Великобритании), но при этом школы и университеты продолжили работу – это ограничение там истекло 2 декабря. Похожий режим ввели Франция и Бельгия.
Большинство стран ограничивается различного рода мягкими ограничениями. Некоей моделью тут является Германия. Ресторанам вновь разрешили работать только на вынос, но учебные заведения не закрывают, работу непродовольственного ритейла и «неосновных производств» тоже, собрания ограничены 10 людьми. Что интересно – в Германии, как и в большинстве стран, эти ограничения не распространяются на политические демонстрации, так как право на демонстрации является конституционным правом, которое не подлежит ограничению. Какой контраст с Россией, где власти проводят балы и спортивные забеги, но при этом запрещены одиночные пикеты.
Какие применяются еще ограничения? Например, работа ресторанов заканчивается где-то в шесть, где-то в девять, где-то в одиннадцать вечера (считают, что наибольшую опасность представляют круглосуточные заведения, где ночью могут собираться толпы народу в формате вроде дискотеки). Школы и университеты переводят на удаленное обучение, закрывают кинотеатры и театры, музеи, библиотеки. Следят за соблюдением масочного режима в закрытых пространствах (но не на улице, как это часто было весной, хотя вот в Берлине – экзотика, ввели ношение масок на отдельных улицах – по списку). В магазинах вводят санитарные нормо-метры (1.5-2 метра, в Германии целых 10) на одного посетителя, из-за чего периодически у входов возникают очереди. Где-то в ресторанах вводят запись персональных данных посетителей, с тем чтобы в случае последующего заболевания одного из них можно было оперативно проверить других.
Где-то стали вводить комендантский час, чтобы ночью люди не слонялись без дела по улицам (наиболее оригинально его ужесточили в Португалии – в особо пораженных провинциях, кроме обычного ночного, по выходным комендантский час действует с часа дня до пяти утра). Мера странная, но весной требовали и днем далеко не гулять, как, например, во Франции. При возвращении из-за границы из стран, признанных неблагополучными, могут попросить сдать тест на коронавирус или даже уйти на изоляцию (как в Великобритании). Но весной, напомним, вообще границы большинства европейских стран закрывались. Кое-где вводится запрет на перемещение между регионами, но только в самых пострадавших местах (например, в Ломбардии, Пьемонте, Калабрии и Валле-д’Аоста в Италии, в городах Лимассол и Пафос на Кипре).
Все эти меры каким-то образом чередуются, например, в Нидерландах рестораны могут работать только на вынос, зато могут работать кофейни и продолжается очное обучение в школах и университетах. В Хорватии закрыли рестораны, зато театры и кинотеатры могут работать с соблюдением ограничений по численности. В Болгарии закрыли торговые центры, но небольшие магазины могут работать.
Более богатые страны стараются и во второй раз компенсировать бизнесу издержки, например, в Германии общественному питанию власти готовы компенсировать до 75% от выручки, полученной в ноябре прошлого года, на эти цели выделено €10 млрд. Остальным же, как выразился премьер-министр Италии Джузеппе Конти, «надо сжать зубы». Правительство планирует занять, но помогать бизнесу только в вышеупомянутых «красных зонах», раз в остальных нет ограничений – не будет и поддержки.
В России, как заявил пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков, Кремль не планирует вводить локдаун, потому что «мобилизация системы здравоохранения в стране «позволяет не душить экономику». Он, впрочем, оговорился, что ситуация разная, тут широкие права есть у губернаторов и т.п. Но какие дополнительные меры могут вводиться? Часть из них уже ввел глава одного из наиболее пострадавших от эпидемии Санкт-Петербурга Александр Беглов, а именно: с 25 декабря по 29 декабря и с 4 января по 10 января общественное питание может работать только с 6 утра до 19:00, а с 30 декабря по 3 января они смогут работать только на вынос. Ходят слухи, что может быть применена и мера, применяемая сейчас при второй волне на Украине – а именно, «локдаун выходного дня», когда все, кроме продовольственных магазинов, работать не будет. Плохо это или хорошо? С позиций сегодняшних реалий – скорее хорошо.
Да, в теории можно предложить альтернативу – учитывая то, что размер ФНБ на 1 ноября 2020 г. составил 13.2 трлн. рублей, предложить ввести еще один локдаун, ну к примеру, на месяц. Но мы же с вами по весеннему опыту знаем, что серьезные деньги на поддержку пострадавших власти тратить не готовы. Таким образом, выбор состоит не в том, «вводить локдаун с поддержкой пострадавших» или «не вводить», а «вводить локдаун без поддержки пострадавших» или «не вводить». Но может, в прекрасной России будущего… Ну вот когда она настанет, тогда и поговорим.
Кроме того, ничего не изменилось с весны. Не видно никакой статистической зависимости заболеваемости и смертности от введения ограничений. Вот, возьмем, например, три страны с очень близким по численности населением. Швеция (10.3 млн), Греция (10.6 млн) и Чехия (10.7 млн). В Швеции локдауна не было, в Греции первый локдаун жесткий, второй мягкий, в Чехии два жестких локдауна. Каковы результаты? В Швеции смертность 699 на 1 млн. населения, в Греции 288, в Чехии 831. Или, для большей наглядности, в абсолютных цифрах: в Швеции 7067 человек, в Греции 3092, в Чехии 8902. Какая тут зависимость просматривается? Никакой, во всяком случае если брать только этот один расчетный критерий. Давайте брать другие? Ну, об этом будут еще написаны книги, только пока вот ясно, что ничего не ясно.
И это мы еще не вспоминаем Японию, Южную Корею, Тайвань, где никаких локдаунов не было, а смертность минимальна (17, 10 и менее 1 человека на 1 млн., соответственно). Там другое дело? А в чем оно другое? Плотность населения там зашкаливает, например, в этом смысле другое только в худшую сторону.
Ну и закончим на оптимистичной ноте. С появлением вакцин экономисты оптимистично оценивают будущий год. В свежем декабрьском обзоре рейтинговое агентство Fitch уже второй раз подряд улучшает прогнозы и по 2020 г., и по 2021 г. По итогам 2020 года мировой ВВП сократится на 3,7% (в сентябре они уже пересматривали прогноз с 4,6% до 4,4%). А прогноз на 2021 год улучшен до роста 5,3% с 5,2%, на 2022 год — до 4% вместо 3,6%. По России прогноз улучшен на 2020 г. с минус 5.6% до минус 4.6%, прогноз роста на 2021 г. улучшен с 3.6% до 4%. Будем надеяться, что вакцины будут иметь действительно долгосрочное действие…
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.