«МБХ медиа» продолжает публикацию цикла статей доктора политических наук, профессора НИУ ВШЭ Эмиля Паина «Преодолевая стереотипы: политико-этнографические этюды».
Три четверти россиян в марте 2020 посчитали советскую эпоху лучшей в истории страны. Интересно бы знать, как к этому относятся представители народов, подвергшихся насильственной депортации как раз в этот исторический период? Возможно, этническим евреям труднее определить отношение к нему, поскольку политика государственного антисемитизма в СССР всегда маскировалась и проводилась под покровом внешнего официального его осуждения. Периоды дискриминации евреев чередовались в сталинскую эпоху с периодами больших возможностей для их социальной мобильности. О природе и проявлениях сталинского антисемитизма не прекращаются научные дискуссии, но я ограничусь анализом лишь одной особенности сталинского антисемитизма как государственной политики — прагматизма этой политики, нетипичного для ксенофобии, которая как правило опирается на иррациональные эмоции. Немецкий историк Леонид Люкс отмечает, что в отличие от антисемита-фанатика Гитлера, для которого уничтожение евреев являлось абсолютным приоритетом, «Сталин был прежде всего “техником власти”. Он был способен сдерживать свою ненависть, если это обеспечивало ему сохранение деспотического господства».
Типичное меньшинство
В моей предыдущей статье, рассказывая о двух первых десятилетиях советской власти, я опирался на свою концепцию этнополитической цикличности («этнополитического маятника»), которая, на мой взгляд, объясняет перемены настроений Сталина к евреям в такой же мере, как и ко всем другим национальным меньшинствам. В 1920-е годы в СССР проводилась политика поддержки «ранее угнетенных народов», сформулированная Лениным и Сталиным. Такая политика известна в науке как affirmative action — «политика позитивных действия» в отношении меньшинств для обеспечения их реального равноправия. В советской политической практике она называлась «коренизацией» и выражалась: в продвижении представителей национальных меньшинств на руководящие посты в партии и в государстве; в создании национальных автономий; в форсированном развитии национальной (этнической) культуры. В период «большого террора» этнополитический маятник качнулся в противоположную сторону — подавления этнических меньшинств. Проиллюстрирую эти циклы двумя примерами из истории евреев в СССР.
Еврейские национальные районы и сельсоветы. В Российской империи евреи не имели права заниматься сельским хозяйством. Согласно «Временным правилам» 1882 года, действовавшим до 1917 года, евреям запрещалось не только селиться в сельской местности, но и приобретать или арендовывать недвижимое имущество и земельные угодья вне местечек и городов в черте оседлости. Скученность населения в местечках-гетто становилась ужасающей, в гражданскую войну к этому добавились эпидемии, поэтому для евреев была благом открывшаяся возможность их обустройства на селе. В 1924 году советским правительством, при финансовой помощи крупнейшей еврейской благотворительной организации «Джойнт», были организованы первые еврейские поселения-коммуны в Херсонской области, а в 1926 году в степной части Крыма, в окрестностях Кривого Рога и Запорожья. В 1927–1930 годах на этих землях были созданы еврейские национальные районы, в которых не только бытовое общение, но и делопроизводство, а также школьное обучение велись на еврейском языке идиш. В эти же годы в СССР образовались десятки других национальных районов — польских, немецких, финских, болгарских и других. Они создавались трудно, годами, а ликвидированы были в одночасье и тотально. 17 декабря 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О ликвидации национальных районов и сельсоветов», под предлогом того, что «многие из этих районов были созданы врагами народа с вредительскими целями».
Еврейский театр. Ненамного дольше просуществовал другой символ эпохи коренизации — Государственный еврейский театр (ГОСЕТ), первый в мировой истории театр на языке идиш, субсидировавшийся государством. Он был создан в 1919 году в Петрограде, в 1920 году переведен в Москву. Прославился ГОСЕТ в период, когда его возглавлял Соломон Михоэлс (1929–1948 годы), народный артист СССР и лауреат Сталинской премии. В 1948 году Михоэлс был убит в результате спецоперации МГБ, а через год были ликвидированы как Московский ГОСЕТ, так и все еврейские театры в СССР.
Коренизация, проводимая Сталиным, безусловно, не дает оснований для обвинения его в антисемитизме. Напротив, в эту эпоху у евреев появилась невиданные ранее возможности для самореализации, притом не только в сфере еврейской жизни. Евреи становились артистами и писателями, советскими наркомами и военачальниками, врачами, инженерами и учеными… Такой массовости и таких возможностей для социальной мобильности евреев, разумеется, никогда не было в Российской империи; не появились они и после эпохи коренизации. Репрессии 1937–1938 годы также не свидетельствовали о политике антисемитизма, поскольку они не были этнически избирательными по отношению к евреям (в отличие от репрессий конца 1940-х годов). Геннадий Костырченко в книге «Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм» полагает, что «до конца 1930-х годов никакой политики антисемитизма власть не проводила <…>, а процент среди репрессированных в процессах 1937–1938 гг. был не выше, чем среди других национальностей».
Большинство экспертов признают, что первые проявления сталинской политики антисемитизмом проявились в 1939 году.
Сталинский НЭП
В мае 1939 года, готовясь к заключению договора с гитлеровской Германией, Сталин снимает Максима Литвинова, многолетнего руководителя внешней политики СССР, с поста наркома по иностранным делам. На то были две причины: во-первых, Литвинов был противником сближения Советского Союза с Германией и сторонником противоположной стратегии — «коллективной безопасности» как коалиции СССР с западными демократиями для противодействия гитлеровской агрессии; во-вторых, он был евреем. Литвинов (урожденный Меер Валлах) уже и по своей национальности не годился для переговоров с нацистами, открыто проводившими политику фанатичного, расового антисемитизма. Место наркома занял Вячеслав Молотов, который так вспоминал об этих событиях: «В 1939 г., когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: “Убери из наркомата евреев”». Трудно назвать Молотова фанатичным антисемитом хотя бы потому, что он был женат на еврейке Полине Жемчужиной. Зато второй человек в Политбюро хорошо ощущал как веяния политической конъюнктуры, так и перепады настроения «Самого», поэтому чистку дипломатических рядов он начал, а спустя почти полвека оправдывал свои действия в беседе с писателем Феликсом Чуевым: «Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов. Это, конечно, неправильно». Вернувшийся из Москвы немецкий коллега Молотова, Риббентроп, докладывал Гитлеру, что советское руководство проявило решимость покончить с «еврейским засильем».
Таким образом, пакт с Германией 1939 года потребовал от советского руководства начать кадровую чистку по этническому признаку. Поразительно, что и начавшаяся война с Германий породила, в какой-то мере, те же следствия, хотя и совсем по иной причине.
Первые месяцы войны, отступление Красной армии, дезертирство — все это подтолкнуло Верховного главнокомандующего к поиску новых идеологических скреп, взамен интернационализма, для идейной мобилизации войск и населения. К этому времени никакие идеологические ограничения не сдерживали Сталина: оппозиция из числа «ленинской гвардии», следившая за соблюдением истинного марксизма, была разгромлена, существующее Политбюро признавало в качестве святыни любые его идеи, а сам вождь был глубоко беспринципным. Единственным «божеством», признаваемым диктатором, была «революционная целесообразность», при которой цель всегда оправдывает средства. Во имя такой целесообразности вождь готов был менять свои теоретические и идейные установки. Так или иначе, в 1941 году Сталин позволил себе в очередной раз круто поменять свою риторику, используя те идеи, с которыми еще недавно сам же и боролся. Если в период коренизации Сталин провозглашал необходимость борьбы «с пережитками великодержавного шовинизма, являющегося отражением былого привилегированного положения великорусов», то с началом войны он стал опираться и на великодержавие, и на принципы иерархии народов во главе с русскими народом как «старшим братом» и «народом-организатором». Это был сталинский НЭП — Новая Этническая Политика, ориентированная на популизм в отношении к этническому большинству и на традиционалистскую риторику.
Эти перемены хорошо известны, и я лишь кратко о них напомню. 3 июля 1941 года в первом после нападения на СССР нацистской Германии публичном выступлении Сталина по радио прозвучало необычное для коммунистического лидера обращение «братья и сестры». В ноябре 1941 года Сталин с трибуны Мавзолея призвал советских людей вдохновляться не только личностью Ленина, но и «мужественным образом наших великих предков». Через два года главный воинствующий атеист восстанавливает Московскую патриархию, и для участия в избрании патриарха из лагерей освобождают многих иерархов Церкви. В мае 1945 года Сталин произносит знаменитый тост «Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Довольно скоро диктатор показал, чего стоит в действительности его показное русофильство, инициировав в 1949 года «Ленинградское дело», которое в партийных кругах называли делом «Русской партии». Ее «участники» были жестоко наказаны за, казалось бы, невинную идею — создать в РСФСР такие же республиканские органы ВКП(б), какие уже были в других республиках.
В годы войны сугубо популистское возвеличивание «государствообразующего народа» было воспринято партийной номенклатурой как сигнал для очередной этнической чистки кадров. 17 августа 1942 года начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Георгий Александров направил записку в секретариат ЦК, в которой критиковал «еврейское преобладание» в некоторых учреждениях культуры, требовал провести «обширную чистку». Он писал: «В течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии. В управлениях Комитета по делам искусств и во главе многих учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи). <…> Не случайно, что в консерваториях учащимся не прививается любовь к русской музыке, русской народной песне и большинство наших известных музыкантов и вокалистов (Ойстрах, Э. Гилельс, Флиэр, Л. Гилельс, Гинзбург, Фихтенгольц, Пантофель-Нечецкая) имеют в своем репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов». Александров предлагал «провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства». Историк Леонид Люкс пишет, что в ведомстве Александрова, ставшего в 1954 года министром культуры СССР, «уже в 1942 г. евреев называли “разрушителями русских культурных ценностей”, которые не могут постичь сущности русской культуры». Осенью 1944 года секретарь ЦК партии по организационным и кадровым вопросам Георгий Маленков направил партийным организациям страны директивное письмо, которое тогда прозвали «маленковским циркуляром». В нем перечислялись должности, на которые назначение людей еврейской национальности было нежелательным. Одновременно вводились ограничения и на прием евреев в вузы.
Продолжение следует. Читайте другие материалы цикла:
- «„Бомба для империи“. О том, как борьба Российской империи с автономизацией не спасла ее от распада»
- «„Право наций на самоопределение“. Как один и тот же принцип использовался для разрушения царской и создания советской империй»
- «Маятник национальной политики: от коренизации к этническим чисткам»
- «”Чужой” в политике, «свой» в быту: о влиянии социально-культурной дистанции на формирование образа народа-врага»
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.