С 7 октября около 800 жителей городка войсковой части №55443 в Скопинском районе остаются без своего жилья: в их квартирах взрывной волной выбиты и пока восстановлены не все стекла и двери, в одной из пятиэтажек повреждена стена. Почти 400 человек потеряли работу, поскольку военное производство уничтожено. Пострадавшие от взрывов боеприпасов на складах войсковой части полагают, что в ответе за произошедшее — Министерство обороны, которое обязано обеспечить их новым жильем. Минобороны так не считает.
Больше 1600 взрывов и одна смерть
Примерно в 13:40 7 октября в военном городке, расположенном в поселке Желтухинский в 140 км от Рязани, прогремели первые взрывы снарядов. Их производили с довоенного времени — в городке еще живы старики, которые первыми приехали в поселок Желтухинский, в момент образования воинской части. Они жили в землянках и работали на оборону страны.
В последние годы работники военного производства демонтировали снаряды. К моменту первых взрывов на складах в/ч могло храниться около 75 тыс. тонн боеприпасов — из них в первые сутки взорвалось 1620 снарядов. Единичные взрывы слышались до 10 октября. От осколков разорвавшихся снарядов, обострений хронических заболеваний, вызванных взрывами, и произошедших в окрестных населенных пунктах пожаров пострадало более 15 человек, одна женщина скончалась в реанимации. Пока людей приютили родственники и друзья в Скопине, Рязани, Москве и ближайших селах, больше 50 человек пока живет в соседнем Вослебово в школе, где власти организовали центр временного пребывания эвакуированных. Школьников перевели на дистанционное обучение.
«Прицельный огонь» без объявления тревоги
Вослебовская школа — не по-деревенски большая, с пандусом для маломобильных учащихся и развевающимся перед входом флагом России. У входа стоит желтый автобус — он ждет людей, чтобы отвезти их в военный городок: 11 октября там была очередная комиссия. Она должна была решить вопрос с подключением газа. В фойе толпятся люди. Они говорят, что устали ото всего: от разговоров с журналистами, чиновниками и силовиками о произошедшем, от постоянных заполнений каких-то заявлений и неопределенности. От бытовой неустроенности: в пункте временного пребывания все организовано хорошо, кормят вкусно, но нет тех привычных в быту вещей, которые были под руками дома.
Меня пропустили в школу, но запретили снимать актовый зал, в котором на полу и на всех креслах навалены собранные людьми вещи. «Посмотрите, что несут-то, куда это теперь все девать? — развела руками женщина, которая сортировала одежду и обувь. — Старье же».
Одна из эвакуированных — пенсионерка Жанна Лабутина, которая живет в городке больше 45 лет. Она может рассказывать о городке часами: как было хорошо и уютно в доперестроечное время, как военнослужащим и гражданским сотрудникам в/ч выделяли квартиры, как семьи военных гордились причастностью к «оборонке». С «нулевых» все пошло наперекосяк: люди так и не дождались даже косметического ремонта домов, семьи с появившимися детьми просто переселяли в квартиры с большей жилплощадью, не давая ордеров и прописки. В 2011 году министр обороны Анатолий Сердюков подписал приказ о снятии статуса «закрытости» военного городка, но на его территорию до сих пор можно зайти только через КПП по пропускам. Управляющая компания ГУЖФ начисляет такие платежи, словно обитатели военного городка «на краю географии» живут в «трешках» в центре Рязани. К тому же, примерно с 2015 года вольнонаемным сотрудникам оборонного предприятия и пенсионерам начали угрожать выселением, а с 2019 года — выселять по решению суда из квартир, которые внезапно приобрели статус служебных. Люди провели серию протестных акций, после чего Министерство обороны пообещало передать часть жилого фонда в муниципалитет Скопинского района, а глава — принять имущество. Подтверждений факта передачи домов району жители военного городка так и не увидели, хотя об этом событии в июне 2020 года сообщил губернатор Николай Любимов.
В день ЧП Жанна Лабутина стирала белье, услышала удары. Сначала не удивилась: подобные звуки в военном городке не редкость. Но потом «пошли ужасные удары», и пенсионерка вышла на балкон.
— Это была война, это видеть надо было… Все уже было в черном дыму, зарево красное снизу, и это [взрывы] повторяется — один за другим, один за другим. Люди шумят, дети бегут, и мне кричат: «Жанна, выходи!». Ни тревоги я не услышала, ни сирены. Я выскочила в чем была. Сумку схватила, и на Вологоградку [Волгоградскую трассу]. Пока бежали — нам прямо в спину, в спину, мы думали, что это прицельный огонь. Только я успела отойти от дома, стекла полетели. И мы бежим все без оглядки, просто бежим, и все, — рассказала о первых минутах ЧП Жанна Лабутина.
На трассе их подобрали случайные водители и отвезли подальше от взрывов, в деревню Гореловка. Оттуда людей забрали автобусы и отправили в Вослебовскую школу. Через день их пустили в свои квартиры для осмотра повреждений и возможности забрать необходимые вещи. Лабутина зашла в квартиру в сопровождении полицейского, покидала в сумку мелочи и выбежала вон: дом и раньше требовал капитального ремонта, а теперь ей показалось, что на голову вот-вот рухнет потолок. Ей не хочется больше жить в школе, но и вернуться в старую квартиру не готова:
— Даже если дадут свет, воду и отопление, я не думаю, что трубы после этого всего выдержат напор, потому что все старое. Ремонт нужно делать на каждом шагу, да и повреждения очень серьезные. Мы не сможем там больше жить. Если заставят — придется, конечно, но все же мы требуем нормальное жилье хоть в Рязани, хоть в Москве. Сначала до такого довести, потом требовать от нас вернуться в эти квартиры — это преступление.
«В аварийных домах в чистом поле»
Дом №28 в городке давно находится в аварийном состоянии, стены старой «панельки» скреплены скобами. Одна панель после первых же взрывов «съехала» со своего места, но многочисленные комиссии пока не обратили внимания на разрушение. Жительница дома Татьяна Вавилина несколько лет отстаивала права обитателей городка, которых собирались выселить в никуда из своих квартир, теперь пытается добиться хотя бы полного обследования домов на пригодность к проживанию и получения объективных результатов.
— С 10 октября начали остеклять окна, и это хорошо. Но как можно заниматься остеклением, если дома не обследованы, если неизвестно, пригодны ли они для проживания. В прессе пишут, что в скором времени мы вернемся в свои дома, но об этом пока и речи не идет. Про нас вообще неизвестно что писали: то мы «бывшая, заброшенная» часть, то якобы все по 10 тысяч рублей матпомощи получили. Не «все», а на семью по 10 тысяч — будь то семья из двух человек, будь то из восьми, — уточнила она. — А кто-то и вообще ничего не получил, потому что зарегистрирован в одной квартире, а лет десять проживает в другой.
Вавилина нигде не может получить ответ на вопрос, законно ли они проживают в этих квартирах. По ее сведениям, в муниципалитет передана только жилплощадь, а сами дома остались на балансе Минобороны. «Такое может быть: внешние стены принадлежат Минобру, внутренние — муниципалитету?», — спрашивает она.
— У меня есть акт [копия] приема-передачи, он не зарегистрирован и не подписан, это какая-то фикция. Что приняли, если большинства домов и квартир нет в ЕГРН, как их передавали? Дальше: если даже нам сделают хороший ремонт, где мы дальше будем зарабатывать на жизнь и пенсию? Мы полжизни отработали на оборону, что дальше? В нашей части работали жители Ряжского и Скопинского районов, то есть они ездили к нам на работу, у них самих с рабочими местами негусто. Получается, мы останемся жить в аварийных домах в чистом поле и без работы, — предполагает Вавилина.
Она считает, что люди пока еще не пришли в себя после потрясения, поэтому не все поняли степень обрушившейся на них катастрофы. Они отойдут от шока и поймут, что чья-то халатность, в ответе за последствия которой Министерство обороны, лишила их всего. В пресс-службе Западного военного округа в первый же день ЧП назвали причину взрывов снарядов: «Огонь на площадку хранения боеприпасов перекинулся с загоревшейся травы». Местные посмеиваются над этой версией: они считают ее несостоятельной.
Пепелище, 10 тысяч рублей и мегасвиноферма
От взрывов боеприпасов пострадали и окружающие населенные пункты. В деревне Шелемишевские хутора, которая находится менее чем в полукилометре от воинской части, сгорело семь домов. «Снаряд попал в соседний дом, и пошло-поехало, огонь тут же перекинулся на соседние», — пояснила женщина, которая следила за разбором пепелища. В выгоревшем доме постоянно жила ее престарелая родственница, которую сейчас отправили в Рязань. В день моего приезда 11 октября во дворе еще дымилась груда металла, которая раньше была то ли холодильником, то ли металлической печью, валялся остов велосипеда, бродила покрытая сажей некогда белоснежная кошка. Ближе к вечеру ее должны были отвезти к пожилой хозяйке, у которой больше нет дома. Если жителям военного городка хотя бы пообещали отремонтировать дома, то пострадавшие из этой деревни вообще не услышали никаких обещаний. «Дали десять тысяч и велели ни в чем себе не отказывать», — усмехнулась родственница погорелицы.
Всего из-за взрывов боеприпасов сгорело 35 жилых домов и 50 хозпостроек со всем имуществом, 430 строений повреждены. На совещании, которое провел 12 октября рязанский губернатор Николай Любимов, он поручил оперативно решить вопросы с восстановлением жилья для жителей военного городка и окрестных сел: погорельцев могут заселить в 40 пустующих квартир в части. Чиновники пообещали решить вопрос с трудоустройством пострадавших. Среди прочих вариантов зашла речь о работе на мегасвиноферме на 180 тысяч голов, против строительства которой пытались протестовать скопинцы. Свинокомплекс в Вослебово возводится на средства тайской компании Charoen Pokphand Foods (CP Foods), которую в 2016 году жители подмосковного Зарайска не пустили на свои земли.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.