По всей России год за годом полыхают деревянные дома в центральных частях городов. В результате поджога, халатности или из-за проблем с проводкой эти города меняют лицо. Далеко не все эти постройки — памятники культурного наследия, но на их месте быстро вырастают многоэтажки и торговые центры, разрушающие городскую среду. На фоне глобальной проблемы уничтожения исторической застройки возникает еще одна — личная драма каждой семьи, которая потеряла в огне все. И ничего (или почти ничего) не получила взамен. «МБХ медиа» на примере Самары рассказывает о том, как люди остаются на пепелище.
Дом артистки Самарского академического театра драмы Влады Филипповой и ее мужа, заслуженного артиста Владимира Сапрыкина, сгорел 1 ноября. В тот день в полпервого ночи они поехали на другой конец города, но через полчаса паре позвонил друг и сообщил о пожаре. «Мы вернулись к пепелищу. Ничего не могли уже спасти (…) Ни документов, ничего. (…) В чем мы выехали, с тем и остались. Даже нижнего белья нет», — рассказала Филиппова «МБХ медиа».
У семьи было две квартиры по 40 квадратных метров в доме на улице Пионерской 91, на первом этаже. В историческом центре Самары. Пара специально выбирала жилплощадь так, чтобы добираться до работы — драмтеатра — пешком.
В первую квартиру семья въехала в 2002 году, вторую взяли в ипотеку для 15-летней дочери. В квартирах были газ, и свет, и центральное отопление. «Красивый двор у нас был весь в цветах, дружили с соседями», — описывает свой быт актриса. Также в ту ночь сгорел соседний дом с общей стеной — по улице Пионерской, 89. Оба они не подлежат восстановлению.
«Дом старый, 1917 года постройки. Но пожар был точно не из-за коммуникаций — с этим все было в порядке. Загорелся сарай, который находился во дворе, в четырех метрах от дома. Погода была безветренная, шел дождь, — рассказывает Филиппова, — Как рассказали соседи, пламя было как бы направленное. Никакой проводки в самом сарае никогда не было». Владу также насторожило, что соседский сарай, которых находился вровень с их хозпостройкой, совсем не пострадал.
За год до происшествия семью Влады и соседей вызывали в самарское Министерство транспорта. Там им сообщили, что на месте их дома скоро будет кольцевая развязка — город строит обводную дорогу, чтобы разгрузить Южное шоссе (исторический центр Самары не совпадает с географическим).
В феврале 2020 года квартиры в домах должны были оценить, а позже — выкупить, якобы по рыночной цене. В феврале никто не пришел, в марте началась пандемия. Жильцам сообщили, что строительство дороги откладывается, у города нет денег — решаются более приоритетные задачи.
За несколько дней до пожара соседка Филипповой ходила в Минтранс, где ей рассказали, что строительство возобновновлено и скоро власти займутся расселением. «Через три дня мы сгорели. Никаких доказательств того, что в этом кто-то замешан у нас нет», — рассказала актриса.
По словам Филипповой, за ситуацией следит губернатор области Дмитрий Азаров. Местные власти помогли погорельцам быстро восстановить паспорта и СНИЛС, выдали справку о пожаре. Также Влада рассказала, что много помощи семья получила со стороны, «от простых людей», от фонда поддержки деятелей искусства «Артист», от актеров из Казани. Родной театр тоже помог материально и снял для сотрудников жилье.
В качестве временного жилья городские власти предложили семье квартиры в маневренном фонде — шесть квадратных метров на человека. Влада и Владимир отказались жить в таких условиях. Их обнадежили, что юридически они остались владельцами своих квадратных метров, хотя земля под домом муниципальная. На следующей встрече с погорельцами должен выступить представитель Министерства транспорта. Люди, оставшиеся без жилья, надеются, что ведомство выкупит у них обгорелый остов.
Самара горящая
Большую часть деревянного фонда в Самаре составляют ценные дома, второй половины XIX века и начала XX века, отмечает историк и экскурсовод, автор проекта «Архитектурные излишества» Павел Гнилорыбов. «В то время Российская Империя развивалась достаточно динамично и это позволяло людям иметь свою “американскую мечту” по-русски. Домик с геранью и кошкой — выражение этой мечты», — рассказывает историк.
Собственными деревянными домами обзаводились разбогатевшие рабочие или не слишком состоятельные купцы, которым не хватило на каменный. При советской власти эти здания разделили на коммуналки. А в последнее время их признают аварийными, жителей людей переселяют, при этом само здание нередко оставается объектом культурного наследия.
«Возникает правовая коллизия: регион расселил дом и должен его снести, но не имеет на это права из-за его статуса», — объясняет Гнилорыбов. Поэтому они разваливаются и теряют свой вид, а часто и горят. По мнению историка, наиболее остро проблема намеренного поджога таких построек стояла лет 10 назад. «Сейчас таких сообщений все меньше и меньше. К тому же, чаще это случается не в столицах регионов, а в райцентрах и небольших городах», — замечает Павел Гнилорыбов.
Автор «Архитектурных излишеств» указывает, что в России существует уголовная статья, которая предусматривает наказание за уничтожение объектов наследия. Также есть статья 44 Конституции, которая обязывает каждого гражданина беречь памятники архитектуры. Гнилорыбов признает, что работают они не самым лучшим образом.
«Сердце хочет все это сохранить, но бюрократам нужно другое», — говорит Гнилорыбов. Эксперт считает, что многие из таких домов могли бы стать гордостью, а не обузой для городских властей.
«Многие города поняли, что можно понастроить сорокаэтажных “человейников” прямо сейчас. Другие же осознали, что сохранение этой среды, преимущественно деревянной, которая не успела “обуться” в камень, в перспективе их спасет», — рассказывает историк. По его словам, сохранением среды занимаются в Вологде в Томске, в Иркутске, Красноярске и совсем недалеко от Самары — в Бузулуке.
В самой же Самаре все совсем плохо. В 2008 году ситуация вышла из под контроля настолько, что начальник отдела госпожнадзора предложил тогдашнему мэру Виктору Тархову исключить из тендеров на территории под застройку жильем те фирмы, у которых на прежних участках были пожары. Или хотя бы те, у кого они привели к человеческим жертвам.
В тот год с января по октябрь в городе произошло 1184 пожара. В огне погибли 50 человек и 109 получили ожоги разной степени тяжести. Среди пострадавших зданий оказалось 456 памятника архитектуры в центре города. Тогда же полиция несколько раз задерживала поджигателей, которые на допросах признавались, что делали это ради «нескольких десятков тысяч рублей». Однако инициатива госпожнадзора не нашла отклика ни у властей, ни у застройщиков — все осталось как было. Самарские строительные компании всегда отрицали обвинения в «зачистке» территорий с помощью поджогов.
Предполагалось, что массовые пожары в деревянным центре — дело рук строительных компаний. Это выгодно: по закону застройщик должен обеспечить квартирами жителей всех домов, земли которых он выкупает под дальнейшее строительство. Если же этот дом, или даже целый квартал, вдруг сгорел, его расселением занимаются муниципальные власти. Обычно погорельцев отправляют в такое же ветхое и аварийное жилье. А иногда — в бараки, которые были расселены до этого. Они попадают под определение «маневренного фонда».
В 2012 году местные активисты создали карту «Горящая Самара», где отмечали возгорания, в которых основной причиной назывались поджоги для «расчистки территории под новостройки».
«Сожгли мое детство»
У Елизаветы сгорела квартира на улице братьев Коростелевых — сейчас снова улица Пушкина — в доме 201. Вернее, сгорел весь дом, когда-то он был целиком в собственности ее дедушки. Позже его разбили на квартиры, и в одну из таких в 1987 году въехали родители Лизы. «Там я родилась. В 2008 году мы переехали в многоквартирный дом, а эту квартиру мама сдавала», — рассказывает девушка.
В доме на Пушкина не было центрального отопления, в центре стояла кирпичная печь. Все остальное, в том числе перекрытия, были из дерева. Водопровода тоже не было — туалет на улице, вода из колонки. «За эти 20 лет, что моя семья ждала там, постоянно все горело вокруг. Пожары в округе были постоянно, примерно каждые два месяца. Страшно было, но жили», — вспоминает девушка.
После Нового года, 2 января 2016-го, Елизавета увидела в сторис в инстаграм своей знакомой, что горит ее родной дом: «Маме показываю, говорю — наш дом горит. Мы поехали туда всей семьей, стояли, плакали». Пожарные на месте сообщили, что потушить не успеют — дерево вспыхнуло очень быстро. «Я просто стояла коленях и рыдала у пожара», — вспоминает Лиза.
«Там прошло все мое детство. Я приезжала еще три года после пожара, просто чтобы увидеться с друзьями. Дети из двух-трех кварталов в округе всегда были вместе, катались на роликах, строили шалаши. Не было ощущения, что мы плохо живем. Когда мы переехали в многоквартирный дом, мне там не нравилось, не хотелось оставлять друзей. Я даже стихи про ту квартиру писала. Кто бы это не сделал, они сожгли мое детство», — объясняет Елизавета.
Через два дня после пожара загорелся еще один дом, во дворе, наискосок от лизиного. А через месяц — еще один. Окрестные жители уверены, что поджоги связаны с расчисткой площадей под застройку. К тому моменту они уже давно жили в окружении высоток, а после трех пожаров в одном дворе там быстро стартовала очередная стройка.
В качестве компенсации городские власти выплатили семье Елизаветы и ее соседям по 50 тысяч рублей и предложили временное жилье в маневренном фонде (то в уже расселенном бараке), но все погорельцы от него отказались. Было заведено уголовное дело, но его вскоре закрыли, виновных так и не нашли.
Зафиксировать факт поджога очень трудно. Виновника найти еще труднее, как правило, этого не происходит. А уж доказать причастность к этому преступлению застройщиков и вовсе почти невозможно.
Ничего добившись, сосед Лизы на первом этаже с горем пополам восстановил квартиру и продолжает жить в наполовину сгоревшем доме. Через второй этаж за эти годы уже проросло дерево. Остальные соседи безуспешно ходят по судам.
Сейчас земля, где находится остов дома Лизы, принадлежит строительной компании «Спецстрой». Пока на его месте ничего не построили, но во дворе, где раньше были маленькие соседские дома, высится ЖК “Пушкинский” — круглая стеклянная 17-этажка.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.